Россия

Внутрипартийные споры о военспецах

Лидер большевиков В. И. Ленин поставил задачу привлечения военных специалистов Российской империи к строительству Красной армии и к управлению войсками во время боевых действий против Белых армий.

Глава четвертая

Военные специалисты в Красной Армии

Численность военных специалистов в 1918–1920 гг.

Из второй и третьей глав монографии видно, что пополнение Красной Армии командным составом за счет бывших генералов и офицеров проходило сначала по добровольному принципу, а с октября 1918 г. - по мобилизации на основе декретов Совнаркома, постановлений Совета Рабоче-Крестьянской Обороны, приказов Реввоенсовета Республики.

Какова же была численность военных специалистов в Красной Армии в 1918, 1919 и к ноябрю 1920 г., т.е. к концу гражданской войны, когда были ликвидированы основные фронты?

Трудность ответа на этот вопрос состоит в том, что в одних работах приводится общая численность военных специалистов, включая, кроме бывших офицеров, также и бывших чиновников военного ведомства, в других же учитываются только кадровые офицеры без офицеров военного времени (прапорщиков). К недостаткам этих работ следует отнести также отсутствие обоснования приводимых в них количественных данных.

Между тем вопрос о численности военных специалистов в Красной Армии в период гражданской войны, их удельном весе среди всего командного состава имеет чрезвычайно важное значение и тесно связан с такими узловыми проблемами, как отношение русского офицерства к Октябрьской революции и Советской власти, соотношение численности военных специалистов в Красной Армии и офицерства в белогвардейских армиях и т.д.

Сделаем попытку определить численность военных специалистов в Красной Армии к концу гражданской войны. Она слагалась из трех основных источников: бывших генералов и офицеров старой армии, вступивших в Красную Армию добровольно (в том числе тех, кто начал сотрудничать с Советской властью сразу после Октябрьской революции); бывших генералов и офицеров, призванных в Красную Армию по мобилизации, в том числе находившихся на территории, освобожденной от белогвардейцев и не принимавших участия в гражданской войне; бывших генералов и офицеров русской армии, служивших в белогвардейских, а также в других антисоветских воинских формированиях (в том числе произведенных в них в первый офицерский чин), взятых в плен и затем привлеченных к службе в Красной Армии или перешедших добровольно на ее сторону в ходе гражданской войны.

В отношении числа бывших генералов и офицеров, вступивших на службу Советской власти добровольно (с января 1918 г. - в Красную Армию), в советской исторической литературе, насколько нам известно, значительных расхождений не имеется. Так, в «Истории гражданской войны в СССР» говорится, что «в период добровольного комплектования в Красную Армию пришло 8 тыс. б. офицеров» . В связи с этим представляется несколько завышенной цифра, приведенная в работе В.В. Бритова: «К 14 июня 1918 г. (т.е. до начала первой мобилизации бывших генералов и офицеров. - А.К. ) только в воинских частях и военных учреждениях Москвы насчитывалось более 9000 бывших офицеров» . В советской исторической литературе и архивных материалах нередко можно встретить утверждение, что в Красную Армию вступили добровольно столько бывших генералов и офицеров, что ими на должностях командного и административно-хозяйственного состава можно было укомплектовать 20 дивизий. Считая, что в пехотной дивизии старой армии было примерно 400 офицеров (с учетом офицеров, входивших в состав артиллерийской бригады, саперного батальона и т.д.), получим указанную выше цифру - 8 тыс. офицеров. Правда, Н.И. Подвойский в январе 1921 г. в беседе с начальником штаба главнокомандующего всеми Вооруженными Силами Республики Ф.В. Костяевым указывал, что вступивших добровольно в Красную Армию бывших генералов и офицеров хватило бы для укомплектования не 20, а 9-10 дивизий . Но, по нашему мнению, Н.И. Подвойский в отличие от В.В. Бритова занижает интересующее нас число. Не вызывает сомнений, что «прилив» в Красную Армию бывших генералов и офицеров в феврале - марте 1918 г. в связи с интервенцией войск Четверного союза сменился после заключения Брестского мира определенным «отливом» из Красной Армии (некоторые бывшие офицеры были уволены, так как в это время Красная Армия насчитывала в своих рядах всего немногим более 150 тыс. человек; некоторые ушли сами, разуверившись в том, что они могут принести какую-либо пользу в армии с выборным началом, партизанскими порядками и т.д.). Однако подобный «отлив», коснувшийся преимущественно бывших генералов и штаб-офицеров, не был столь значительным, как это считал Н.И. Подвойский.

По сведениям Мобилизационного управления Всероглавштаба, в период с 29 июля, когда декретом Совнаркома был объявлен первый (частичный) призыв бывших генералов и офицеров, по 15 ноября 1918 г. по шести военным округам Европейской части РСФСР было принято в Красную Армию 20 488 бывших генералов и офицеров, а к концу 1918 г. - 22 295 .

Движение призванного командного состава старой армии в первые шесть месяцев 1919 г. представлено в табл. 9.

Таблица 9. ЧИСЛЕННОСТЬ КОМАНДНОГО СОСТАВА СТАРОЙ АРМИИ, ПРИЗВАННОГО С 15 ЯНВАРЯ ПО 15 ИЮЛЯ 1919 г. *

* Составлено по: ЦГВИА. Ф. 10. Оп. 1. Д. 449. Л. 3, 4, 28, 29. Данные по Приволжскому ВО показывают, что в результате мятежа Чехословацкого корпуса на занятой им территории осталось до 2,5 тыс. бывших офицеров.

В отношении же общей численности бывших генералов и офицеров, призванных в Красную Армию по мобилизации, существует авторитетное суждение Н.А. Ефимова, в историографии не оспаривавшееся: «В результате всех призывов с 12-го июня (по инициативе командующего 1-й армией М.Н. Тухачевского частный призыв бывших офицеров начался уже 12 июня 1918 г., т.е. за полтора месяца до декрета Совнаркома. - А.К. ) по 15-е августа 1920 года было взято в ряды РККА: б. офицеров - 48 409…» .

Указанная цифра прочно утвердилась в советской исторической литературе. Однако в некоторых работах ее ошибочно принимают за общую численность военных специалистов в Красной Армии к концу гражданской войны. Так, в частности, в статье «Военные специалисты» в энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР» сказано: «До конца гражданской войны всего было призвано 48,5 тыс. офицеров и генералов» . Между тем известно, что с нападением буржуазно-помещичьей Польши на Советскую Россию численность Красной Армии по сравнению с весной 1920 г. возросла на 1 млн человек, что, в свою очередь, потребовало значительного увеличения командного и административно-хозяйственного состава, прежде всего в Действующей армии. Однако вопрос, за счет каких категорий командного состава был восполнен его недостаток, остается до сих пор открытым. Имеются лишь небольшая статья Г.Ю. Гаазе, на которой мы остановимся ниже, и высказывания по этому вопросу в ряде работ. Так, С.М. Кляцкин писал, что после разгрома колчаковских и деникинских армий «в Красную Армию было принято (кроме солдат. - А.К. ) и много бывших офицеров, понявших бесполезность борьбы против Советской власти и перешедших на сторону Красной Армии» . К сожалению, он, во-первых, говорит лишь о белых офицерах, перешедших на сторону Красной Армии, и не упоминает о взятых ею в плен в ходе гражданской войны, а во-вторых (и это главное), не указывает их численность.

Разгром Красной Армией в конце 1919 - начале 1920 г. основных сил контрреволюции в Сибири и на юге России позволил В.И. Ленину заявить на IX съезде РКП(б) в марте 1920 г., что «решающую победу на решающих фронтах гражданской войны мы одержали» . В связи с этим ЦК РКП(б) и Советское правительство принимали все меры, чтобы завоеванную мирную передышку использовать для восстановления промышленности, сельского хозяйства, транспорта, заготовки топлива, сырья и т.д. Под знаком поворота к решению этих задач прошла работа VII Всероссийского съезда Советов (5–9 декабря 1919 г.), IX съезда РКП (б) (29 марта - 5 апреля 1920 г.) и 3-го Всероссийского съезда профсоюзов (6-13 апреля 1920 г.), на котором было принято постановление «обратиться ко всем рабочим и трудящимся Советской России с призывом взяться дружно и энергично за борьбу с хозяйственной разрухой» . В начале апреля 1920 г. Совет Обороны был преобразован в Совет Труда и Обороны, что также отвечало вставшим перед страной новым задачам.

К чрезвычайным мерам, принятым ЦК РКП(б) и Советским правительством в специфических условиях весны 1920 г., когда Советская Республика приступила к восстановлению народного хозяйства в условиях возможности военного нападения на Страну Советов, относится создание трудовых армий - воинских формирований Красной Армии для использования на хозяйственном фронте. О масштабах подобного использования военнослужащих может дать представление следующая цифра: с 15 апреля по 1 июля 1920 г. в народное хозяйство было привлечено до 2,5 млн. красноармейцев, т.е. более половины всего личного состава Красной Армии .

25 апреля 1920 г. войска буржуазно-помещичьей Польши при активной поддержке и помощи со стороны Антанты перешли в наступление на Украине. Снова на первый план выдвинулись задачи обороны республики. «Раз дело дошло до войны , - говорил В.И. Ленин, - то все должно быть подчинено интересам войны…» 30 апреля 1920 г. было опубликовано обращение ВЦИК и Совнаркома «Ко всем рабочим, крестьянам и честным гражданам», 23 мая ЦК РКП(б) обнародовал тезисы «Польский фронт и наши задачи».

2 июня 1920 г. был принят декрет Совнаркома по поводу бывших офицеров, еще оставшихся в лагере белых. Стержневым вопросом этого декрета было использование патриотических настроений бывшего офицерства в связи со стремлением буржуазно-помещичьей Польши отторгнуть земли Советской Украины и Белоруссии. В декрете указывалось, что «все те бывшие офицеры, которые в той или другой форме окажут содействие скорейшей ликвидации остающихся еще в Крыму, на Кавказе и в Сибири белогвардейских отрядов и тем облегчат и ускорят победу рабоче-крестьянской России над шляхетской Польшей, будут освобождены от ответственности за те деяния, которые они совершили в составе белогвардейских армий» .

30 мая 1920 г. «Ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились» обратилось Особое совещание под председательством А.А. Брусилова, созданное 9 мая при главнокомандующем всеми Вооруженными Силами республики в качестве совещательного органа для обсуждения мер борьбы с наступавшими войсками буржуазно-помещичьей Польши (в состав Особого совещания вошли крупные военные специалисты, бывшие генералы русской армии: М.В. Акимов, П.С. Балуев, А.И. Верховский, Алексей Е. Гутор, Н.А. Данилов, А.М. Зайончковский, В.Н. Клембовский, Д.П. Парский, А.А. Поливанов, А.А. Цуриков). В обращении, в частности, говорилось: «В этот критический исторический момент нашей народной жизни мы, ваши старые боевые товарищи, обращаемся к вашим чувствам любви и преданности к родине и взываем к вам с настоятельной просьбой забыть все обиды, кто бы и где бы их ни нанес, и добровольно идти с полным самоотвержением и охотой в Красную Армию на фронт или в тыл, куда бы правительство Советской Рабоче-Крестьянской России вас ни назначило, и служить там не за страх, а за совесть, дабы своей честной службой, не жалея жизни, отстоять во что бы то ни стало дорогую нам Россию и не допустить ее расхищения, ибо в последнем случае она безвозвратно может пропасть, и тогда наши потомки будут нас справедливо проклинать и правильно обвинять за то, что мы из-за эгоистических чувств классовой борьбы не использовали своих боевых знаний и опыта, забыли свой родной русский народ и загубили свою матушку Россию» .

«Насколько это воззвание произвело на непримиримых страшное и подавляющее впечатление, - писал белогвардейский публицист Ю. Арбатов, - в такой же противоположной мере сильно это подействовало на колеблющиеся массы… В первый же день появления воззвания на улицах Москвы в военный комиссариат являлись тысячи офицеров, ранее от службы в Красной Армии уклонившиеся, и десятки тысяч интеллигентов…» Откликнулись на это обращение и пленные офицеры.

Группа бывших колчаковских офицеров, сотрудников хозяйственного управления Приуральского военного округа, обратилась 8 июня 1920 г. к военному комиссару этого управления с заявлением, в котором было сказано, что в ответ на обращение Особого совещания и декрет от 2 июня 1920 г. они испытывают «глубокое желание честной службой» искупить свое пребывание в рядах колчаковцев и подтверждают, что для них не будет более «почетной службы, чем служба родине и трудящимся» , которым они готовы отдать себя всецело на служение «не только в тылу, но и на фронте» .

После ряда призывов в 1920 г., в том числе родившихся в 1901 г., общая численность Красной Армии возросла до 5,5 млн человек, что вновь достаточно остро поставило вопрос об обеспечении ее командным составом. Компенсировать его недостаток только за счет окончивших краткосрочные курсы (хотя численность последних к январю 1920 г. достигла 107) не представлялось возможным. Кроме того, красные командиры предназначались для замещения должностей, как правило, в звене командиров взводов и рот .

В связи с этим пришлось вновь прибегнуть к дополнительной мобилизации бывших офицеров. Так, 12 мая 1920 г. Совет Труда и Обороны принял постановление, согласно которому все народные комиссариаты были обязаны «выделить годных для фронта бывших офицеров» , работавших в системе советского государственного аппарата, и в «трехдневный срок» отправить их на Польский фронт . Кроме того, были проведены следующие мероприятия: образованы комиссии по обследованию территориальных кадров для изъятия годных к службе в строю бывших офицеров; еще раз проверены Главное управление военно-учебных заведений и командные курсы для выделения на фронт бывших офицеров, занимавших должности не по специальности; пересмотрены все отсрочки для лиц комсостава и т.д. Однако даже при выполнении всех указанных мероприятий едва ли было возможно «возлагать на них большие надежды» , так как некоторые из них носили «повторный характер» (проводились, в частности, после работы Особой комиссии по учету бывших офицеров под председательством А.В. Эйдука), поэтому ожидалось, что в Действующую армию поступит всего примерно 1 тыс. бывших офицеров .

В этих чрезвычайных условиях командованием Красной Армии было принято решение о пополнении командного состава Действующей армии за счет бывших белых офицеров (военнопленных и перебежчиков), преимущественно колчаковской и деникинской армий .

Как справедливо отмечает Л.М. Спирин, в советской исторической литературе нет полных сведений о численности офицерского состава в белых армиях (бывших кадровых офицерах и офицерах военного времени русской армии, а также произведенных в первый офицерский чин в ходе гражданской войны) . Поэтому примем, используя данные Спирина, что в колчаковской армии было примерно 30 тыс. бывших офицеров, в деникинской - до 50 тыс., но со значительно более высоким процентом бывших кадровых офицеров (в том числе генералов и штаб-офицеров); в остальных белых армиях (Краснова, Юденича, Миллера и т.д.) бывших офицеров было до 20 тыс.

К весне 1920 г. в результате разгрома Красной Армией основных белогвардейских группировок (в Сибири, на Юге, Северо-Западе и Севере страны) были взяты в плен или добровольно перешли на сторону Советской власти десятки тысяч офицеров. Достаточно сказать, что только под Новороссийском в марте 1920 г. Красной Армией было захвачено в плен 10 тыс. деникинских офицеров . Десятками тысяч исчислялись военнопленные и перебежчики - офицеры колчаковской армии, подтверждением чему могут служить следующие данные: в донесениях комиссара Приуральского военного округа от 27 и 28 марта 1920 г. указывалось, что из 5-й армии (из Красноярска) было отправлено в округ 1100 пленных офицеров армии , а в списке пленных белых офицеров, составленном в Управлении по командному составу Всероглавштаба к 15 августа 1920 г., их числилось 9660 .

Следует отметить, что привлечение военнопленных и перебежчиков из белых армий (прежде всего солдат, унтер-офицеров, а также и офицеров) для службы в Красной Армии имело место уже в 1919 г. Так, в июне 1919 г. Всероглавштабом по согласованию с Особым отделом ВЧК был выработан «порядок направления перебежчиков и пленных, захваченных на фронтах гражданской войны» . 6 декабря 1919 г. штаб Туркестанского фронта обратился в Управление по командному составу Всероглавштаба с докладной запиской, в которой говорилось, что в его резерв зачислены бывшие офицеры - перебежчики из армий Колчака, среди которых «есть много специалистов и строевого комсостава, которые могли бы быть использованы по их специальности» . До зачисления в резерв все они прошли через делопроизводство Особого отдела ЧК Туркестанского фронта, со стороны которого «относительно большинства этих лиц» не встретилось «возражений к назначению их на командные должности в ряды Красной Армии» . В связи с этим штаб фронта высказал пожелание использовать этих лиц «в частях своего фронта» . Управление по командному составу, принципиально не возражая против использования в Красной Армии указанных лиц, вместе с тем высказалось за передачу их на другой (например, Южный) фронт, что и было утверждено Советом Всероглавштаба .

Поскольку «центральной властью (было. - А.К. ) принципиально признано возможным» принимать белых офицеров (военнопленных или перебежчиков) в Красную Армию и даже назначать «на командные должности после выяснения Особым отделом ВЧК обстоятельств перехода или сдачи и их политической физиономии» , Управление по командному составу ходатайствовало в нескольких докладных записках в Совет Всероглавштаба «ввиду особых событий, происходящих на Западном фронте» , и «общего недостатка в комсоставе» о немедленном извлечении всех таких лиц из гражданских учреждений, Всевобуча и т.д., где они занимали должности, совершенно не соответствовавшие их военной подготовке, и направлении их в Действующую армию, «но не на те фронты, где они были пленены» . При этом офицеры белых армий должны были «всецело» находиться в распоряжении Управления по командному составу и получать назначения в обычном порядке по нарядам этого управления «в соответствии с общими заданиями высшей власти республики» .

Выполняя задание Полевого штаба Реввоенсовета Республики по учету и использованию бывших белых офицеров (в связи с мобилизационными расчетами на второе полугодие 1920 г.), а также «ввиду крайней необходимости возможно шире использовать эту категорию командного состава» , в Управлении по командному составу Всероглавштаба был разработан проект «Временных правил об использовании бывших сухопутных офицеров из числа военнопленных и перебежчиков белых армий» . Согласно им офицеры должны были, прежде всего, поступать на проверку («фильтрацию») в ближайшие местные особые отделы ЧК для тщательного установления в каждом отдельном случае пассивного или активного, добровольного или принудительного характера их службы в белой армии, прошлого этого офицера и т.д. После проверки офицеры, лояльность которых по отношению к Советской власти была «в достаточной степени выяснена», подлежали передаче в ведение местных военкоматов, откуда они направлялись на организованные ГУВУЗ в Москве и других крупных промышленных городах 3-месячные политические курсы «численностью не свыше 100 человек в одном пункте» для ознакомления со структурой Советской власти и организацией Красной Армии; офицеров, «благонадежность» которых в отношении Советской власти «по первоначальному материалу» выяснить было затруднительно, направляли «в лагери принудительных работ». По окончании 3-месячных курсов в зависимости от результатов освидетельствования состояния здоровья медицинскими комиссиями все офицеры, признанные годными к службе на фронте, подлежали направлению в запасные части Западного фронта и лишь в виде исключения - Юго-Западного (на последний не допускалось назначение офицеров деникинской армии и офицеров из казаков) «для возобновления на практике военных знаний», освоения «с новыми условиями службы» и более быстрого и надлежащего ввиду близости боевой обстановки объединения «бывших белых офицеров с красноармейской массой»; при этом укомплектование ими запасных частей не должно было превышать 15% наличного командного состава. Офицеров, признанных негодными к службе на фронте, назначали во внутренние военные округа в соответствии с пригодностью к строевой или нестроевой службе, в части вспомогательного назначения или в соответствующие тыловые учреждения по специальности (лиц с военно-педагогическим стажем направляли в распоряжение ГУВУЗ, «этапников» и «передвиженцев» - в распоряжение Центрального управления военных сообщений, различных технических специалистов - по специальности), также избегая при этом их численности более 15% от наличного комсостава части или учреждения. Наконец, офицеров, негодных к военной службе, увольняли «от таковой». Все назначения (кроме генштабистов, учетом которых занималось отделение по службе Генерального штаба Организационного управления Всероглавштаба) производились «исключительно по нарядам Управления по командному составу Всероглавштаба, в котором и был сосредоточен весь учет бывших белых офицеров» . Офицеры, находившиеся на несоответствовавших их военной подготовке работах, после «профильтрования» органами ЧК должны были передаваться в военные комиссариаты «для нарядов в армию» в соответствии с постановлениями Особых отделов ВЧК и местных ЧК о возможности их службы в рядах Красной Армии. Перед отправлением на фронт разрешалось увольнять офицеров в кратковременный отпуск для свидания с родными в пределах внутренних районов республики (в виде исключения, «по персональным ходатайствам» и с разрешения окружных военных комиссариатов) с установлением контроля на местах времени прибытия в отпуск и отъезда и с круговой порукой остающихся товарищей «в виде прекращения отпусков остальным при неявке в срок отпущенных» . «Временные правила» содержали также пункты о материальном обеспечении бывших белых офицеров и их семей за время от момента пленения или перехода на сторону Красной Армии и до передачи из Особого отдела ЧК в ведение окружного военного комиссариата для последующего отправления в распоряжение штабов Западного и Юго-Западного фронтов и т.д., которое проводилось на основании тех же приказов Реввоенсовета Республики, что и для военных специалистов - бывших офицеров старой армии .

4 сентября 1920 г. был издан приказ Реввоенсовета Республики № 1728/326, касавшийся правил «фильтрации», учета и использования бывших офицеров и военных чиновников белых армий. По сравнению с рассмотренными выше «Временными правилами» на бывших белых офицеров вводились анкетные карточки, состоявшие из 38 пунктов, уточнялось, где могли быть расположены «курсы политической и военной подготовки», численность этих курсов, их максимальное число в одном городе, а также указывалось на необходимость отражения в послужных списках бывшей принадлежности офицеров «к составу белых армий». Приказ содержал и новый, чрезвычайно важный пункт: по истечении года службы в Красной Армии бывший офицер или военный чиновник белых армий снимался «с особого учета», и с этого времени приведенные в приказе «особые правила на данное лицо» не распространялись , т.е. он целиком переходил на положение «военного специалиста», состоящего на службе в Красной Армии.

Согласно объяснительной записке, составленной в Управлении по командному составу Всероглавштаба 13 сентября 1920 г., по сведениям ГУВУЗ, «каждые 10 дней» Управление по командному составу должно было «получать в свое распоряжение по 600 белых офицеров, прошедших установленные курсы» , т.е. с 15 августа по 15 ноября в Красную Армию могло быть направлено 5400 бывших белых офицеров. Однако это количество превышало число красных командиров, которых можно было выделить в Действующую Красную Армию после окончания ими ускоренных командных курсов. Чтобы подобное положение не отразилось «на внутреннем состоянии формирований», было признано целесообразным установить в маршевых батальонах «известный процентный максимум для бывших белых офицеров - не более 25% красного комсостава» .

Всего в рядах Красной Армии «не за страх, а за совесть служило 14 390 бывших белых офицеров» , из них до 1 января 1921 г. - 12 тыс. человек .

В упомянутой выше статье Г.Ю. Гаазе говорилось, что в числе 10 тыс. военнопленных, поступивших на укомплектование 15-й стрелковой дивизии в июне 1920 г., проникли «под видом солдат» также многие пленные офицеры. Значительная их часть была изъята и отправлена в тыл на проверку, но некоторые, не занимавшие ответственных должностей в деникинской армии, «были оставлены в строю, примерно по 7–8 человек на полк, причем им давались должности не выше взводных командиров» . В статье упоминается фамилия бывшего есаула П.Ф. Королькова, который, начав службу в Красной Армии писарем команды конных разведчиков, закончил ее в должности исполняющего обязанности командира полка и геройски погиб 5 сентября 1920 г. в боях под Каховкой. В заключение статьи автор пишет, что «ничто их (бывших белых офицеров. - А.К. ) не могло так привязать к части, как оказанное им доверие» ; многие офицеры, «не становясь приверженцами Советской власти, привыкли именно к своей части, и какое-то странное, непоследовательное чувство чести заставляло их драться на нашей стороне» .

После окончания гражданской войны и перехода Красной Армии на мирное положение 1975 бывших белых офицеров продолжали службу в Красной Армии, доказав «своим трудом и отвагой искренность в работе и преданность Союзу Советских Республик» , на основании чего Советское правительство сняло с них название «бывшие белые» и уравняло во всех правах командира РККА . Среди них можно назвать штабс-капитана Л.А. Говорова, впоследствии Маршала Советского Союза, который из колчаковской армии перешел со своей батареей на сторону Красной Армии, в должности командира дивизиона участвовал в гражданской войне и за бои под Каховкой был награжден орденом Красного Знамени; полковника Оренбургской белоказачьей армии Ф.А. Богданова, перешедшего со своей бригадой на сторону Красной Армии 8 сентября 1919 г. Вскоре он и его офицеры были приняты приехавшим на фронт М.И. Калининым, который разъяснил им цели и задачи Советской власти, ее политику в отношении военных специалистов и обещал допустить военнопленных офицеров после соответствующей проверки их деятельности в белой армии на службу в Красную Армию; впоследствии эта казачья бригада участвовала в боях против деникинцев, белополяков, врангелевцев и басмачей. В 1920 г. М.В. Фрунзе назначил Богданова командиром 1-й Отдельной узбекской кавалерийской бригады, за отличие в боях с басмачами он был награжден орденом Красного Знамени. Сотник Т.Т. Шапкин в 1920 г. перешел со своим подразделением на сторону Красной Армии, за отличия в боях во время советско-польской войны был награжден двумя орденами Красного Знамени; в Великую Отечественную войну 1941–1945 гг. в звании генерал-лейтенанта командовал кавалерийским корпусом. Военный летчик капитан Ю.И. Арватов, служивший в «Галицийской армии» так называемой «Западно-Украинской народной республики» и перешедший в 1920 г. на сторону Красной Армии, за участие в гражданской войне был награжден двумя орденами Красного Знамени. Подобные примеры можно было бы умножить.

Таким образом, для определения общей численности военных специалистов в Красной Армии к концу гражданской войны следует учитывать, кроме 8 тыс. человек, вступивших в Красную Армию добровольно, и 48 409 человек, призванных в нее по 15 августа 1920 г., также 12 тыс. бывших белых офицеров колчаковской, деникинской и других армий, которые были захвачены в плен и привлечены на службу в Красной Армии или перешли на сторону Красной Армии до 1 января 1921 г., а также мобилизованных в период с 15 августа по 15 ноября 1920 г., в том числе на территории, освобожденной от белогвардейцев .

В советской историографии приводятся различные данные о численности военных специалистов в Красной Армии к концу гражданской войны, которые могут быть объединены в три группы.

Авторы работ, которые могут быть отнесены к первой группе , при определении численности военных специалистов - бывших генералов и офицеров принимали ее за одну треть от общей численности командного состава Красной Армии к концу гражданской войны (130 тыс. человек) и считали равной 43,5 тыс. человек. Однако при этом следует отметить, что К.Е. Ворошилов, единственный из этой группы авторов обосновавший данное числом во-первых, не считал военными специалистами прапорщиков (бывших офицеров военного времени), приравнивая их к унтер-офицерам и даже солдатам; во-вторых, не указывал, к какой категории он относит весьма многочисленную часть офицеров военного времени (как и прапорщиков) - подпоручиков, поручиков и штабс-капитанов, получивших эти чины в период мировой войны, и, наконец, в-третьих, включал в число военных специалистов только строевых офицеров и офицеров «старого Генерального штаба», хотя в бывший офицерский корпус старой армии входило значительное число военных инженеров (в том числе артиллерийских), офицеров, проходивших службу по административной части, по военно-учебному ведомству и т.д.

Изложив существующие точки зрения по вопросу о численности военных специалистов в Красной Армии к концу гражданской войны и солидаризируясь с авторами, которые считают, что она была в пределах 70–75 тыс. человек, сделаем попытку предложить по этому вопросу свое обоснование.

В декабре 1920 г. была создана специальная комиссия под председательством заместителя председателя Реввоенсовета Республики Э.М. Склянского, в задачу которой «входило установление численности армии и выяснение потребности ее в рядовом и командном составе в связи с намечавшейся реорганизацией» . Численность командного и административного состава Красной Армии на декабрь 1920 г., «по собранным комиссией данным, выразилась в 446 722 человека» ; из них командного состава - 130 932 человека (в том числе 39 914 краскомов, окончивших ускоренные командные курсы) . К 1 января 1921 г. у 44% (57 610 человек) командного состава Красной Армии (бывших унтер-офицеров и солдат, а также краскомов) отсутствовала всякая предварительная военная подготовка . В число 39 914 человек вошли командиры, окончившие высшие военные курсы (в 1919 г. - 638 человек, в 1920 г. - 1259) . Можно принять, что 50% из окончивших высшие курсы были бывшими офицерами: так из 111 командиров и комиссаров, прибывших в мае 1918 г. в Екатеринбург на ускоренный курс Военной академии Рабочей и Крестьянской Красной Армии, 89 человек (80%) были бывшими офицерами . Таким образом, военные специалисты составляли от 130 914 человек примерно 56%, т.е. 73 311 человек, или округленно 75 тыс. бывших генералов и офицеров .

Указанная численность военных специалистов в Красной Армии к концу гражданской войны составляла до 30% от всего офицерского корпуса старой армии, численность которого на октябрь 1917 г. мы приняли в 250 тыс. человек. Офицеров старой армии, которые служили в белых и других армиях, мы приняли за 100 тыс. человек, что составляло в среднем до 40% офицерского корпуса старой армии. Что же касается остальных примерно 30% офицерского корпуса старой армии, то эта часть в период от слома старой армии до конца гражданской войны, избегая всеми легальными (в частности, состояние здоровья) и нелегальными способами службы как в Красной, так и в противостоявших ей армиях, «обратилась в первобытное состояние», т.е. перешла на гражданское положение и рассеялась по всей территории бывшей Российской империи, пропала без вести, дезертировала из Красной и белой армий, эмигрировала, погибла и т.д. Высказанные соображения являются сугубо ориентировочными. В белоэмигрантской литературе и работах зарубежных буржуазных авторов, насколько нам известно, нет сведений, основанных на документальных материалах, о численности военных специалистов в Красной Армии к концу гражданской войны, а опубликованные не выдерживают никакой критики. Так, например, бывший Генштаба полковник А.А. Зайцов считал, что если на 15 августа 1920 г. в Красной Армии было 48 409 военных специалистов, то, следовательно, на стороне Советской власти было всего 25% (если считать численность офицерского корпуса на 25 октября 1917 г. в 200 тыс. человек) или 20% (если ее считать равной 250 тыс. человек) бывших генералов и офицеров; остальные же 80% (или 75%) Зайцов зачислял в белую и другие враждебные Советской власти армии , совершенно не считаясь с тем, что в среднем 30% русского офицерства вообще не служило ни в Красной, ни в белой армиях.

Приняв численность военных специалистов в конце гражданской войны в среднем в 75 тыс. человек, сделаем попытку разобраться в том, сколько среди них было генералов и штаб-офицеров (полковников и подполковников), тем более что в советской исторической литературе численность этой категории командного состава либо не приводится, либо указывается в пределах от 200 до 1 тыс. человек. Так, Л.М. Спирин пишет, что «весной 1919 года в Красной Армии насчитывалось немногим более 200 бывших генералов и около 400 бывших полковников и подполковников. Это означало, что Советской власти служили примерно одна пятая часть всего старого генералитета и одна пятнадцатая часть штаб-офицеров. В связи с этим следует отметить, что утверждение некоторых историков (Л.М. Спирин приводит фамилию С.А. Федюкина. - А.К. ) о тысяче генералов, служивших в годы гражданской войны в Красной Армии, является ошибочным» .

В советской исторической литературе еще нет работы, в которой были бы приведены точные сведения о численности генералов, полковников, подполковников и т.д. к октябрю 1917 г. В 1916 г. были изданы последние в русской армии «Список генералам по старшинству (исправлен по 10 июля)» и «Список полковникам по старшинству (исправлен по 1 августа)». Но за время до октября 1917 г. эти списки (особенно списки генералов после Февральской революции) претерпели значительные изменения. Поэтому для определения того, сколько же генералов, штаб-офицеров и т.д. было в русской армии к октябрю 1917 г., следовало бы, строго говоря, проследить от июля - августа 1916 г. по так называемым «высочайшим приказам» (до февраля 1917 г. включительно), а затем по приказам Временного правительства о чинах военных (до 24 октября 1917 г. включительно) службу каждого генерала, штаб-офицера и т.д. Но такая задача может быть решена только в специальном исследовании.

Поэтому в данной работе был принят следующий метод: составленная нами на протяжении многих лет картотека генералов и штаб-офицеров русской армии, а также корпуса офицеров Генерального штаба на октябрь 1917 г. была сверена (по послужным спискам фонда 409 в ЦГВИА, учетным карточкам в ЦГАСА и материалам, хранящимся в указанных архивах) с указанными выше списками по старшинству генералам и полковникам, а также с «Общим списком офицерским чинам русской императорской армии (на 1 января 1910 г.)», так как все генералы и штаб-офицеры, как кадровые офицеры, числятся в этом списке. В результате были получены следующие данные: в Красной Армии во время гражданской войны служили 775 бывших генералов и 1726 штаб-офицеров (в том числе 980 полковников и 746 подполковников). Поэтому данные о численности военных специалистов в Красной Армии, приведенные в указанной выше статье Л.М. Спирина (правда, по состоянию на весну 1919 г.), - «немногим более 200» бывших генералов и «около 400» штаб-офицеров - являются заниженными.

Выше отмечалось, что мы не располагаем точными данными о численности офицерского корпуса русской армии, и в частности численности генералов и штаб-офицеров, на октябрь 1917 г., не известна нам также численность этих категорий офицерского состава по боевым расписаниям и т.д. в белогвардейских и других враждебных Советской Республике армиях. Поэтому мы не считаем возможным делать выводы о том, какую часть составляли служившие в Красной Армии в период гражданской войны бывшие генералы и штаб-офицеры по отношению к их общей численности на октябрь 1917 г., а также по отношению к тем генералам и штаб-офицерам, которые служили в белогвардейских и других антисоветских армиях.

В третьем разделе данной главы будет сказано о военных специалистах, в том числе бывших генералах и штаб- и обер-офицерах, которые занимали командные и штабные должности от «завесы» до масштаба фронт - армия - дивизия; здесь же лишь перечислили наиболее известных военных специалистов в Красной Армии (кроме бывших офицеров Генштаба и офицеров пехоты, о чем см. далее).

Кавалеристы : бывшие генералы: А.А. Абалешев, Н.Н. Багговут, Д.П. Багратион, В.А. Доне, С.В. Гладкий, Л.П. Киселев, Н.П. Серебренников, М.П. Транквилевский, В.А. Химец, А.А. Шмидт; бывшие полковники: А.А. Болотов, А.П. Васильев, Д.С. Голынский, А.А. Губин, Н.А. Киселев, П.В. Осипов, И.А. Полторацкий, В.М. Лермонтов, А.А. Роговский, Г.А. Розенберг, П.И. Руднев, М.Н. Слатин, А.С. Толстов, Ф.М. Франич, Д.И. Яковлев; бывшие подполковники: В.В. Зенин, А.В. Лопацинский, Н.И. Свидерский, В.В. Фомин, B.П. Шеин и др.

Строевые артиллеристы : бывшие генералы: М.В. Баранов, C.Т. Беляев, С.Н. Боярский, В.А. Ватаци, В.Н. Вахарловский, А.Г. Гантимуров, М.Ф. Зайковский, Р.Ф. Зейц, К.В. Ломиковский, Л.С. Лысенко, А.В. Никитин, Г.А. и Л.А. Позоевы, А.М. Сиверс, Е.К. Смысловский, В.П. Старов, К.И. Тихонравов, Н.М. Челюсткин, Ю.М. Шейдеман; бывшие полковники: С.В. Агокас, Н.И. Беттихер, А.Н. Вахарловский, Н.А. Владиславский, В.А. Гоерц, В.Д. Грендаль, В.М. Ионов, Н.Д. Исаков, П.П. Лаппо, М.А. Лисовский, В.А. Масловский, И.П. Михайловский, А.В. Рудольф, В.К. и М.К. Смысловские, Н.Г. Тельшевский, М.К. Тихонравов, Г.С. Трегубов, Б.Р. Тризна, Л.А. Чумаковский, П.А. Шлоссман, Н.А. Янович; бывшие подполковники: Е.В. и Н.В. Агокас, М.М. Барсуков, Л.И. Белорусский, И.А. Бржевский, Л.В. Внуков, Д.Д. Муев, В.К. Садлуцкий, А.Н. Саккилари, А.В. Тысский, А.И. Унгерман, М.Н. Флоренский и др.

Военные инженеры : бывшие генералы: В.П. Апышков, М.А. Богдановский, К.И. Величко, Н.Л. Кирпичев, В.А. Пыхачев, А.А. Саткевич, И.П. Ставицкий, С.А. Цабель, А.В. Шварц, А.П. Шошин, В.В. Яковлев; бывшие полковники: А.А. Брилевич, Н.П. Залесский, В.А. Защук, И.А. Леонтьев, Н.Н. Лукницкий, А.А. Милюков, Н.Н. Надеждинский, В.Ф. Найденов, А.П. Фирсов, Н.И. Флоринский; бывшие подполковники: Е.В. Александров, В.В. Аренбристр, Е.А. Бернарделли, Д.М. Карбышев (впоследствии генерал-лейтенант инженерных войск, Герой Советского Союза), Е.А. Лихонин, A.Ю. Мальчевский, Н.М. Слюсарев, В.В. Сташевский, С.А. Хмельков, Н.И. Унгерман и др.

Военные летчики : бывшие полковники: Н.А. Ковалевский, А.И. Потомин, А.Г. Соловьев, В.Ю. Юнгмейстер; бывшие подполковники: А.С. Воротников, В.М. Зернов, Г.К. Линно, Н.С. Монастырев и др.

Военные железнодорожники : бывшие генералы: А.В. Ивашкевич, И.И. Федоров; бывшие подполковники: М.М. Аржанов, B.Ф. Долинин, А.П. Друнин, И.В. Рихтер, А.А. Скребнев, А.А. Удольский и др.

Бронесилы : бывшие генералы: П.Д. Гладков; бывшие полковники: А.А. Крживицкий, К.В. Львов; бывшие подполковники: А.Е. Громыченко, И.М. Прокофьев, К.П. Тихоцкий, Н.И. Филлиповский и др.

Специалисты стрелкового дела : бывшие генералы: В.Г. Федоров, Н.М. Филатов; бывшие полковники: В.А. Ковровцев, Ф.В. Токарев и др.

Пограничники : бывшие генералы: Г.И. Карачун, А.К. Кренке, Г.Г. Макосей-Шибинский, В.В. Панпушко; бывшие полковники: К.А. Жданович, С.Г. Макосей-Шибинский, А.Д. Постников, В.Н. и В.Я. Тетеревятниковы, С.В. Чис; бывшие подполковники: В.Г. Акро, М.П. Макавеев, Ю.Р. Хотинский. С.Г. Шамшев и др.

Артиллеристы-инженеры : бывшие генералы: Р.И. Башинский, Л.В. Вальтер, С.Н. Банков, Н.И. Габин, Г.Д. Гродский, В.В. Гун, В.Н. Деханов, Н.Ф. Дроздов, Р.А. Дурляхов, Г.А. Забудский, Д.Е. Козловский, А.Л. Корольков, А.И. Маркевич, В.А. Микеладзе, В.С. Михайлов, В.Н. Никольский, М.Н. Орлов, С.Г. Петрович, А.К. Руктешель, А.В. Сапожников, И.Д. Симаиовский, А.А. Солонина, В.М. Трофимов; бывшие полковники: П.А. Гельвих, И.П. Граве, А.А. Дзержкович, В.Л. Дымман, П.М. Зигель, М.М. Костевич, В.В. Пестов, В.И. Рдултовский, В.Р. Руппенейт; бывшие подполковники: В.А. Алексеев, Г.А. Апарин, С.А. Беркалов и др.

Административная служба : бывшие генералы: И.С. Балашев, Ф.П. Балканов, Н.И. Калугин, М.А. Кушниров, М.Е. Калинин, Г.В. Ливадии, А.М. Маврин, Ф.Ф. Мухин, А.Д. Носов; бывшие полковники: И.А. Белопольский, А.И. Григорович, Б.Н. Григорович, Ан. Е. Гутор, К.П. Дедов, А.А. Дорофанкин, Р.Р. Карачан, Л.К. Кун, Т.Ф. Никифоров, Н.И. Орловцев, М.В. Панов, М.И. Плюс, А.Ф. Поплавский, А.В. Стрельбицкий, Д.Н. Текутьев, А.Е. Федоров; бывшие подполковники: A.С. Иванов, А.А. Кинареев, П.А. Мучник, Б.В. Пятницкий, B.А. Ушаков, А.П. Федоров, Н.Н. Чабров и др.

Интендантское ведомство : бывшие генералы: М.В. Акимов, И.Р. Карачан, Т.Д. Костицын, Н.Е. Эльснер, П.В. Якубинский; бывшие полковники: К.Е. Горецкий, Н.П. Джигубский, Н.О. Дейч, А.О. Домбровский, А.П. Евецкий, В.А. Левитский, Г.Л. Лукин, В.К. Микини, Е.Е. Михайлов, Н.Н. Прозоровский, В.В. Фрейганг, М.С. Шевчук, В.П. Якубовский; бывший подполковник: В.А. Фролов и др.

Военно-учебное ведомство : бывшие генералы: А.А. Бабченко, М.И. Бородин, М.П. Бородин, С.Н. Бутыркин, Н.И. Геништа, А.Б. Головинский, М.А. Желенин, В.В. Квадри, Ю.С. Лазаревич, В.П. Муратов, Н.С. Пестриков, Н.Ф. Рафалович, Е.Е. Шашковский; бывшие полковники: Г.Ф. Гире, А.Н. Де-Лазари, М.Н. Дрейер, В.Р. Канненберг, А.Т. Кузьмин-Караваев, И.А. Мастыко, В.Н. Новицкий, В.Ф. Рот, Н.А. Стравинский, А.А. Ткаченко, В.М. Четков, С.В. Шепелев; бывший подполковник К.П. Сангайло и др.

Как отмечалось выше, в Красной Армии к концу гражданской войны служили около 75 тыс. военных специалистов (бывших генералов, кадровых офицеров и офицеров военного времени). Об их службе в Действующей армии будет сказано ниже. Здесь же лишь отметим, что в центральных органах военного управления - Высшем Военном Совете, Всероссийском Главном штабе, Высшей военной инспекции, Центральном управлении снабжений и т. д. подавляющее большинство административных должностей - младших, средних и особенно высших - занимали военные специалисты. Бывшие генералы и офицеры занимали должности военных руководителей, а также подавляющее большинство других старших должностей и в местных органах военного управления (в семи окружных, 39 губернских, 395 уездных и 569 волостных комиссариатах по военным делам) 121 . Военные специалисты составляли свыше 90% преподавательского и строевого состава военных академий, высших школ, ускоренных и краткосрочных командных курсов и т. д. Но круг деятельности военных специалистов не ограничивался только административной и преподавательской деятельностью. Они служили также в Народном комиссариате по военным делам и состоявшем при нем Оперативном отделе (Опероде), Полевом штабе Реввоенсовета Республики и т. д. Так, в числе «ответственных лиц» Наркомвоена находились бывший Генштаба генерал Н. М. Потапов (управляющий делами), бывший генерал П. Д. Бурский (исполняющий должность начальника отдела бюро печати), бывший Генштаба капитан В. И. Самуйлов (управляющий канцелярией) и т. д. 122 В Оперод Наркомвоена, который возглавлял бывший штабс-капитан С. И. Аралов (член РКП (б) с 1918 г.), входили 11 военных специалистов-консультантов, окончивших ускоренный курс Военной академии и переведенных в Генеральный штаб приказом Всероглавштаба № 18 от 27 июня 1918 г.: бывшие капитаны Ю. И. Григорьев, Н. Н. Доможиров, Н. А. Киселев, Б. И. Кузнецов, Б. П. Лапшин, Б. Н. Скворцов, В. Ю. Стульба, Б. Ф. Черниговский-Сокол, И. Д. Чинтулов, бывший ротмистр Г. О. Маттис и бывший есаул В. И. Максимов 123 .

В Высшем Военном Совете, созданном 3 марта 1918 г., все должности от начальника отделения и выше занимали бывшие генералы и кадровые офицеры, преимущественно генштабисты. 6 сентября 1918 г. был учрежден Реввоенсовет Республики, к которому перешли функции Высшего Военного совета и все права коллегии Наркомвоена. Основным рабочим органом Реввоенсовета стал Полевой штаб, в ведение которого были переданы все вопросы, связанные с ведением вооруженной борьбы на фронтах гражданской войны. Полевой штаб возглавляли бывшие Генштаба генералы Н. И. Раттэль, Ф. В. Костяев, М. Д. Бонч-Бруевич и П. П. Лебедев, все основные должности в нем также занимали бывшие офицеры Генерального штаба. Так, помощником начальника Полевого штаба был Генштаба генерал Г. Н. Хвощинский; начальниками управлений - Генштаба генералы В. И. Михайлов (Оперативного), М. М. Загю (Военных сообщений), Генштаба полковник В. В. Далер (Организационного); начальниками отделов - Генштаба генералы В. А. Афанасьев, С. М. Волков, Н. Г. Мыслицкий, С. Н. Савченко, К. М. Ушаков, Генштаба полковник Б. М. Шапошников, Генштаба подполковник В. Е. Волков и др.; помощниками начальников отделов - Генштаба генерал В. К. Петерсон, Генштаба полковник К. И. Бесядовский; начальниками отделений - Генштаба генералы А. А. Незнамов, С. К. Сегеркранц, Генштаба полковники М. Н. Земцов, К. В. Иванов, Н. Е. Щепетов, Генштаба капитан Ф. Л. Григорьев; инспектором снабжения при начальнике Полевого штаба был Генштаба генерал Н. А. Сулейман, начальником связи Полевого штаба - Генштаба подполковник А. П. Медведев.

Перейдем к рассмотрению вопроса, связанного со службой военных специалистов на высших командных и штабных должностях в Действующей Красной Армии.

Первым мероприятием Высшего Военного Совета после заключения Брестского мира было создание так называемой «завесы» (заслона) «из отдельных отрядов, удерживающих указанные каждому из них районы и действующих во взаимной связи» на наиболее вероятных направлениях наступления неприятеля 124 . Поскольку история организации войск «завесы» до сих пор почти не исследована, коротко остановимся на этом вопросе. В связи со сломом старой армии штабы фронтов старой армии упразднялись, на них возлагалась задача «закончить демобилизацию остатков армий и имущества»; как прообраз будущих фронтовых объединений в составе «завесы» предусматривалось, в частности, образование Северного, Северо-Западного, Западного и Южного участков отрядов «завесы» и двух оборонительных районов - Петроградского (объединенного в апреле 1918 г. с Северным участком) и Московского. В участки «завесы», во главе каждого из которых стоял военный совет в составе военного руководителя и двух комиссаров, входили все красноармейские, красногвардейские, партизанские и повстанческие отряды; в отрядах на участках «завесы» создавались штабы, состоявшие из оперативного и общего отделов.

Однако смысл создания «завесы» не исчерпывался только тем, что она служила прикрытием границ Советской Республики: «завеса» являлась в то время едва ли не единственной формой военной организации, приемлемой для многих генералов и офицеров, избегавших участия в гражданской (как они говорили, «братоубийственной» войне), но тем не менее добровольно вступавших в «завесу», служба в которой являлась для них как бы продолжением борьбы против кайзеровской Германии. Постепенно, свыкнувшись с условиями службы в «завесе» и ее подразделениях, которые вначале военным специалистам представлялись совершенно неприемлемыми, большинство из них впоследствии осталось на службе, когда отряды «завесы» были развернуты в дивизии, а сама «завеса» - во фронты для участия в гражданской войне. Таким образом, «завеса», как писал В. Д. Бонч-Бруевич, «явилась способом привлечения старого офицерства в новую, постепенно формируемую армию. Офицеры и генералы эти и явились теми кадрами, без которых нельзя было сформировать боеспособную армию, даже при том новом и основном факторе, который обусловил победоносный путь Красной Армии,- ее классовом самосознании и идейной направленности» 125 .

Формирование участков «завесы» и входивших в них отрядов производилось на основании временных штатов, которые утверждались Высшим Военным Советом. На должности военных руководителей участков «завесы» и их начальников штабов, военных руководителей отрядов, их начальников штабов и т. д. назначались бывшие генералы и полковники, преимущественно офицеры Генерального штаба, для которых предусматривались специальные должности. Так, в штате Северного участка и Петроградского района, утвержденном 11 марта 1918 г., были 24 должности Генерального штаба (фактически же в этом штабе на 18 июня 1918 г. состояли 20 сверхштатных военных специалистов - бывших офицеров Генерального штаба 126 , кроме того, на 6 августа в этом штабе зарегистрировались, но еще не состояли на службе еще 49 специалистов Генштаба). В штабах отрядов, входивших в участки «завесы», также предусматривались по штату должности Генштаба. Так, в Московском районе обороны на 27 апреля 1918 г. состояли 46 специалистов Генштаба 127 , а в отрядах - от пяти (Ржевский и Калужский) до восьми (Вяземский и Рязанский) (табл. 14).

ТАБЛИЦА 14. ВОЕННЫЕ СПЕЦИАЛИСТЫ НА ДОЛЖНОСТЯХ ВОЕННЫХ РУКОВОДИТЕЛЕЙ И НАЧАЛЬНИКОВ ШТАБОВ УЧАСТКОВ «ЗАВЕСЫ» И РАЙОНОВ ОБОРОНЫ *

* Составлено по:

Военные специалисты были также поставлены на должности военных руководителей и начальников штабов отрядов «завесы» Московского района (табл. 15).

Начиная с июля 1918 г. отряды участков «завесы» были переформированы в дивизии, что можно проследить на примере Невельского отряда. На основании приказов по Западному участку «завесы» № 101 и 102 от 15 июля 1918 г. 128 был издан приказ военного совета Невельского отряда № 43 от 15 июля 1918 г., в котором говорилось, что штаб военного руководителя отряда и все его отделы, отделения и приданные к нему части «переименовываются в управление Витебской дивизии и соответствующие отделы и части снабжения» по штатам, объявленным в приказе Наркомвоена № 294 от 20 апреля 1918 г., начальником дивизии был назначен военный руководитель Невельского отряда Генштаба С. С. Каменев, от которого «через его ближайших помощников и сотрудников» должны были исходить «все указания и распоряжения по переформированию штаба руководства в управление дивизий и его отделы»; военный совет Невельского отряда, говорилось в приказе, «с 16-го сего июля переименован в военный совет Витебской дивизии» 129 . Аналогичным образом в дивизии были переформированы отряды на других участках «завесы».

ТАБЛИЦА 15. ВОЕННЫЕ СПЕЦИАЛИСТЫ НА ДОЛЖНОСТЯХ ВОЕННЫХ РУКОВОДИТЕЛЕЙ И НАЧАЛЬНИКОВ ШТАБОВ ОТРЯДОВ, ВХОДИВШИХ в МОСКОВСКИЙ РАЙОН ОБОРОНЫ *

* Составлено по: ЦГАСА. Ф. 11. Оп. 5. Д. 122. Л. 366, 368-371.

Так, в Московском районе обороны Тверской отряд был преобразован в 3-ю Московскую дивизию, Ржевский - во 2-ю Тверскую, Вяземский - во 2-ю Московскую, Калужский - в Калужскую, Тульский - в 1-ю Тульскую и Рязанский - в 1-ю Рязанскую дивизии 130 .

Согласно штату, объявленному в приказе Наркомвоена № 294 от 20 апреля 1918 г., в штабе дивизии предусматривались четыре должности Генштаба: начальника штаба дивизии, двух его помощников (по оперативной и разведывательной части) и командира батальона связи (начальника связи); две должности (начальника дивизии и начальника снабжения) могли замещаться лицами Генштаба; наконец, в каждом из штабов трех пехотных бригад должен был быть специалист Генштаба - заведующий оперативной частью.

Степень укомплектованности дивизий Московского района генштабистами показывает табл. 16.

В сформированных дивизиях других отрядов «завесы» должности начальников дивизий, начальников штабов, их помощников по оперативной и разведывательной части, начальников связи и заведующих оперативной частью штабов бригад, как правило, также занимали специалисты Генштаба (табл. 17).

Из приведенных данных видно, что практически все командные и штабные должности в участках «завесы» и входивших в участки отрядах, переформированных впоследствии в дивизии, замещались военными специалистами, преимущественно бывшими офицерами Генштаба.

ТАБЛИЦА 16. ВОЕННЫЕ СПЕЦИАЛИСТЫ В ШТАБАХ ДИВИЗИИ МОСКОВСКОГО РАЙОНА (ИЮЛЬ 1918 Г.) *

* Составлено по: ЦГАСА. Ф. 11. Оп. 5. Д. 122. Л. 413, 414, 432, 434, 438

Таблица 17. Военные специалисты на должностях начальников дивизий и в штабах дивизий, входивших в северный участок и петроградский район *

* Составлено по: ЦГАСА. Ф. 3. Оп. 1. д. 44. Л. 402-404, 413, 414, 434, 436, 437.

Отряды «завесы», прикрыв западные границы страны, сыграли большую роль в обороне Советской Республики. Из отрядов «завесы» были сформированы первые регулярные соединения Красной Армии. В это время был приобретен опыт использования военных специалистов на высших командных и штабных должностях, а их служба в «завесе» явилась как бы переходным этапом к службе в Действующей Красной Армии с совершенно иными задачами. Наконец, структура командования «завесой» и входившими в ее состав отрядами в лице военного руководителя, единолично ответственного за военное руководство, и политических комиссаров, на которых возлагалась ответственность за выполнение войсками приказов военного руководителя и его политическую лояльность, была положена в основу управления Действующей Красной Армией в звене фронт-армия-дивизия, а также органов центрального и местного военного управления.

Как известно, в июне 1918 г. был создан Восточный фронт против Чехословацкого корпуса и эсеро-белогвардейских формирований, а приказом Реввоенсовета Республики от 11 сентября 1918 г. вместо «завесы» были образованы фронты, командующими которых были назначены военные руководители, бывшие Генштаба генералы соответствующих участков «завесы» (Д. П. Парений - Северного фронта, В. Н. Егорьев - Восточного, П. П. Сытин - Южного); вместо Западного участка отрядов «завесы» был создан Западный район обороны (начальник района - А. Е. Снесарев) 131 .

По состоянию на 7 октября 1918 г. Южный фронт (командующий-бывший Генштаба генерал П. П. Сытин, член военного совета - бывший штабс-капитан П. Е. Лазимир, начальник штаба - бывший Генштаба полковник И. И. Защук) состоял из шести участков: Брянского (военный руководитель - бывший Генштаба генерал А. А. Яковлев), Курского (военный руководитель-бывший Генштаба полковник В. П. Глаголев), Воронежского (военный руководитель - бывший генерал В. В. Чернавин), Поворинского (военный руководитель - бывший полковник Н. А. Кануков), Балашево-Камышинского (военный руководитель - бывший генерал Н. А. Левицкий) 132 .

Таким образом, «завеса», призванная «придать фронтовым революционным отрядам сколько-нибудь регулярную организацию» 133 , сосредоточила значительное число военных специалистов и стала, по свидетельству одного из видных организаторов Красной Армии - Ф. П. Никонова, как бы «резервом командного состава, через который подавляющее большинство военных специалистов перешло затем на внутренние фронты Красной Армии» 134 . Поэтому правомерно считать, что именно учрежденной Высшим Военным Советом в марте 1918 г. системой оперативных объединений, получивших название «завесы», и были заложены начала того высокого «удельного веса» военных специалистов в Действующей Красной Армии, особенно на высших командных и штабных должностях, который, по существу, сохранился до конца гражданской войны.

Для того чтобы обосновать эту точку зрения, проведем анализ командных и штабных должностей в звене фронт-армия-дивизия, взяв за основу опубликованный в «Директивах командования фронтов Красной Армии (1917-1922 гг.) (М„ 1978. Т. 4. С. 529-595) список ее руководящего состава.

На основных фронтах гражданской войны в 1918-1920 гг., начиная с Восточного против белочехов и внутренней контрреволюции (июнь 1918 г.) до Южного, созданного в сентябре 1920 г. против генерала Врангеля, на должности командующего фронтом состояли 20 человек (причем М. В. Фрунзе-Михайлов на эту должность назначался трижды, В. М. Гиттис, А. И. Егоров, Д. Н. Надежный, М. Н. Тухачевский и В. И. Шорин - дважды).

Из указанных 20 человек 17, т. е. 85%, были военными специалистами - кадровыми офицерами (табл. 18).

Должности начальников штабов фронтов замещали только военные специалисты - бывшие кадровые офицеры: 22 генштабиста (А. К. Андерс, Ф. М. Афанасьев, А. А. Балтийский, В. Е. Гарф, В. П. Глаголев, А. И. Давыдов, Н. Н. Доможиров. И. И. Защук, А. К. Коленковский, Ф. В. Костяев, В. С. Лазаревич. П. П. Лебедев, В. В. Любимов, П. М. Майгур, И. X. Паука, А. М. Перемытов, Н. В. Пневский, Н. Н. Петин, С. А. Пугачев, И. В. Соллогуб, В. Ф. Тарасов, Н. Н. Шварц) и три бывших полковника (Е. И. Бабин, П. В. Благовещенский и Е. А. Николич); все начальники штабов фронтов были беспартийными, никто из них не изменил Советской власти.

ТАБЛИЦА 18. ВОЕННЫЕ СПЕЦИАЛИСТЫ НА ДОЛЖНОСТИ КОМАНДУЮЩЕГО ФРОНТОМ (1918-1920 ГГ.) *

* Составлено по: Директивы командования фронтов Красной Армии (1917-1922 гг.): Сб. документов. М., 1978. Т. 4. С. 529-533.

Из 100 командующих армиями военными специалистами были 82 человека (см. прил. № 5) 135 , из них бывших кадровых офицеров было 62. Членами РКП (б) были 17 человек. Изменили Советской власти 5 человек, из них три бывших кадровых офицера-генштабиста (Б. П. Богословский, Н. Д. Всеволодов, Ф. Е. Махин) и два бывших офицера военного времени (И. Л. Сорокин, А. И. Харченко).

Начальников штабов армий было 93, из них бывших кадровых офицеров - 77 (83%), в том числе 49 бывших офицеров Генштаба, бывших офицеров военного времени - 8; у восьми человек прежнюю службу установить не удалось. Среди начальников штабов армий членов РКП (б) не было; изменили Советской власти семь человек, в том числе 5 бывших офицеров Генштаба (В. А. Желтышев, В. Я. Люндеквист, В. Е. Медиокритский, A. С. Нечволодов, А. Л. Симонов) и два кадровых офицера (В. В. Вдовьев-Кабардинцев и Д. А. Северин). Среди начальников штабов армий можно назвать таких крупных военных специалистов, как Л. К. Александров, М. А. Ваторский, В. И. Буймистров, А. М. Зайончковский, Ф. Ф. Новицкий, Г. А. Плющевский-Плющик, В. И. Стойкин и др.

Рассмотрим также численность военных специалистов на должности начальников дивизий и начальников штабов дивизий того звена, которое в период гражданской войны решало оперативно-тактические задачи непосредственно на поле боя.

На должности начальников 142 стрелковых и 33 кавалерийских дивизий 136 в 1918-1920 гг. всего состояло 485 человек, из них у 118 службу до октября 1917 г. установить не удалось. Из остальных 367 человек военных специалистов было 327 (почти 90%), в том числе 209 кадровых офицеров (свыше 55%), из них 35 бывших офицеров Генерального штаба. Не военных специалистов (бывших унтер-офицеров, солдат, матросов и вообще не служивших в армии) на должности начальников дивизий было 40 человек (около 10%).

Среди начальников дивизий - военных специалистов можно назвать таких, как бывшие Генштаба генералы Е. А. Искрицкий, B. А. Ольдерогге, Д. П. Парский, Ф. А. Подгурский, А. К. Ремезов, П. П. Сытин, С. М. Шейдеман; генералы Е. Н. Мартынов, М. М. Радкевич, А. В. Соболев, А. В. Станкевич: Генштаба полковники Н. Е. Какурин, С. С. Каменев; полковники М. Н. Васильев, И. И. Вацетис, Е. М. Голубинцев, В. Ф. Грушецкий, М. С. Матиясевич, А. Г. Скоробогач, И. Ф. Шарсков; Генштаба подполковники М. И. Василенко, А. Г. Кеппен, В. В. Любимов, И. X. Паука, Е. И. Сергеев; подполковники Г. К. Восканов, В. Н. Каховский, Н. Г. Крапивянский, В. И. Попович, В. И. Солодухин, С. С. Шевелев; войсковой старшина Ф. К. Миронов; Генштаба капитан Н. В. Лисовский; капитаны С. Б. Волынский, Б. К. Колчигин, М. К. Левандовскпй; есаул Н. Д. Каширин; штабс-капитан Г. И. Батурин; бывшие офицеры военного времени Г. Д. Гай, Е. И. Ковтюх, А. Д. Козицкий, Б. В. Майстрах, Г. И. Овчинников, Ю. В. Саблин. А. И. Седякин, П. А. Солодухин, А. И. Тодорский, Н. И. Худяков, Р. П. Эйдеман и др. Изменили Советской власти бывшие офицеры военного времени Н. А. Григорьев, А. Г. Сапожков и др. (менее 1% от общей численности начальников дивизий).

На должности начальника штаба дивизии состояло 524 человека, в том числе 78 человек, которые замещали также должность начальника дивизии и уже учтены выше. У 140 человек службу до октября 1917 г. установить не удалось; 133 человека, занимавших должность начальника штаба дивизии менее одного месяца, нами так же не учтены. Оставшиеся 173 человека все были военными специалистами, из них 87 человек - кадровыми офицерами, в том числе 5 генералов, 45 штаб- и 37 обер-офицеров; 24 человека были генштабистами. Среди начальников штабов дивизий можно назвать фамилии бывших Генштаба генералов Е. Э. Гегстрема, 3. II. Зайченко, Г. А. Плющевского-Плющика, Генштаба полковников В. К. Гершельмана, И. И. Защука, М. Е. Леонтьева, В. В. Окермана, Н. Н. Родкевича; известных кавалеристов-полковников А. А. Губина и К. К. Жолиеркевича; бывшего офицера военного времени Ф. И. Толбухина (впоследствии Маршала Советского Союза) и др.

Исследование вопросов, связанных с общей численностью военных специалистов в Красной Армии в 1918-1920 гг. и замещавшихся ими должностей в Действующей Армии, позволяет сделать вывод о том, что к концу гражданской войны общая численность военных специалистов составляла в среднем 75 тыс. В Красной Армии служили все категории командного состава старой армии: от бывших верховного главнокомандующего в первую мировую войну генерала А. А. Брусилова и военных министров царского и Временного правительств генералов А. А. Поливанова, Д. С. Шуваева и А. И. Верховского до прапорщиков П. Л. Романенко и И. П. Шевчука, произведенных в офицеры из солдат за храбрость. Начиная с системы оперативных объединений «завесы», где практически все высшие должности занимали бывшие генералы и кадровые офицеры (преимущественно офицеры Генерального штаба), в учрежденных фронтах, сформированных армиях и дивизиях военные специалисты занимали подавляющее большинство высших командных и штабных должностей (они составляли 85% командующих фронтами, 82% командующих армиями, до 70% начальников дивизий; все начальники штабов фронтов и почти все начальники штабов армий были военными специалистами, в штабах дивизий они составляли более 50%). Должность главнокомандующего всеми Вооруженными Силами Республики занимали бывший полковник И. И. Вацетис и Генштаба полковник С. С. Каменев. Таким образом, не только в центральных и местных органах военного управления, в военно-учебных заведениях и т. д., но и в Действующей армии военные специалисты замещали подавляющее большинство высших командных и штабных должностей. Поэтому вполне правомерно говорить, что бывшие генералы и офицеры принимали активное участие не только в военном строительстве Советского государства, и в частности в подготовке для него военных кадров из рабочих и трудящихся крестьян, но и в защите Советской России на фронтах гражданской войны против сил внутренней и внешней контрреволюции. Этот вывод опровергает точку зрения авторов, утверждающих, что подавляющее большинство военных специалистов - бывших кадровых офицеров служили на административных должностях в тылу, а «армиями... командовали, как правило, прапорщики и штабс-капитаны военного времени» и что этой же категорией бывших офицеров «очень часто» возглавлялись штабы «от низших до высших» 137 .

В задачу монографии не входило исследование вопроса об удельном весе военных специалистов на должностях старшего и среднего командного состава в звене командир полка - командир батальона. Но совершенно очевидно, что и на этих должностях, особенно командира полка, преобладали военные специалисты. Так, в 3-й армии Восточного фронта в конце 1918 г. из 61 лица командного состава, начиная от командира дивизии до командиров батальонов включительно, 47 человек (до 80%) были военными специалистами. Большинство должностей командиров полков и значительную часть должностей командиров батальонов также занимали военные специалисты - офицеры военного времени 138 .

Среди замещавших высшие должности в Действующей Красной Армии (звена фронт-армия-дивизия) военных специалистов - офицеров военного времени был сравнительно небольшой процент членов РКП (б), что же касается кадровых офицеров, то среди них членов партии большевиков насчитывались буквально единицы. Реввоенсовет Республики отмечал в 1919 г., что, «чем выше была командная категория, тем меньше число коммунистов мы могли для нее найти» 139 .

Причины невступления бывших кадровых офицеров в партию были различными, но, пожалуй, наиболее общий случай такого положения можно объяснить словами бывшего Генштаба генерала Н. М. Потапова. Я не решился, писал в 1925 г. Потапов, принять предложение Н. И. Подвойского, К. А. Мехоношнна и Э. М. Склянского вступить в партию, «опасаясь, что меня, как бывшего царского офицера, будут считать „примазавшимся" к партии. Я предпочел работать честно, оставаясь беспартийным» 140 . Более того, будучи в своей основной массе беспартийными, военные специалисты подчеркивали, что их «основной принцип - никакого вмешательства в политику и служение только исключительно военному делу» 141 .

В этих условиях, а также учитывая недоверие красноармейских масс к бывшим генералам и офицерам, нельзя было их назначать на командные должности в качестве единоначальников. Поэтому был введен институт военных комиссаров, который ограничивал права и функции командира и вводил коллегиальную форму управления войсками в виде реввоенсоветов во фронтах и армиях, комиссаров при начальниках дивизий, командирах полка и т. д. О количестве комиссаров говорит пример 3-й армии Восточного фронта, в которой на 22 января 1919 г. было 303 комиссара и 47 помощников комиссаров 142 . Первоначальная функция военного комиссара, по словам М. В. Фрунзе, сводилась к роли «ока Советского государства» 143 . Однако сложные условия гражданской войны требовали от командного состава не только оперативного (или, как тогда говорили, «технического») руководства войсками, но и большой политической и организаторской деятельности, которую привлеченные на службу в Красную Армию военные специалисты выполнить не могли. Это быстро привело к превращению «нашего комиссарского состава из контролеров в администраторов и организаторов Красной Армии. Работа... в этом направлении была проделана огромная» 144 VIII съезд партии дал высокую оценку деятельности военных комиссаров, которые «рука об руку с лучшими элементами командного состава в короткий срок создали боеспособную армию» 145 . Поэтому не случайно совещание военных руководителей и инструкторов формирований Северного участка «завесы» и Петроградского района обороны 11 мая 1918 г. «единогласно пришло к решению», что «создание армии на научных основах, подобно принятым во всех армиях мира», с участием «наиболее полезных делу боевых сотрудников» (военных специалистов) «возможно лишь при сохранении института политических комиссаров при старших начальниках до начальника дивизии включительно...» 146 . А бывший Генштаба полковник С. С. Каменев, впоследствии главнокомандующий всеми Вооруженными Силами Республики, отмечал, что только «удачное сочетание коммуниста и генштабиста (офицера Генерального штаба) дает все 100% командования» 147 .

Введение института военных комиссаров явилось важнейшим мероприятием Коммунистической партии и Советского правительства по созданию и укреплению массовой регулярной Красной Армии, решающим средством использования в этих целях богатого опыта службы и военных знаний бывших генералов и офицеров старой армии. «Без военкома,- писал В. И. Ленин,- мы не имели бы Красной Армии» 148 .

Являясь проводниками политики Коммунистической партии в армии, военные комиссары наряду с организацией партийно-политической работы среди красноармейцев и населения и руководством политотделами не только осуществляли «строжайший политический контроль за деятельностью военных специалистов» 149 , но и оказывали на них большое влияние, помогая им понять цели и задачи революционной армии, способствуя выработке у них социалистического сознания. Большое значение для вступления бывших офицеров в партию большевиков сыграло решение VIII Всероссийской партийной конференции о введении института кандидатов в члены РКП (б) 150 . Уже в том же году кандидатами в члены партии были приняты многие военные специалисты, преимущественно бывшие офицеры военного времени и молодые кадровые офицеры: после гражданской войны часть из них была принята в члены РКП (б). Так членами партии стали такие крупные военачальники, как М. И. Василенко (1932 г.), B. М. Гиттис (1925 г.), Н. Е. Какурин (1921 г.), С. С. Каменев (1930 г.), А. И. Корк (1927 г.), В. С. Лазаревич (1932 г.), C. А. Меженинов (1931 г.), Н. П. Петин (1933 г.), С. А. Пугачев (1934 г.), А. А. Самойло (1944 г.) и др.

Примечания к четвертой главе

1 История гражданской войны в СССР. М., 1957. Т. 3. С. 226.

2 Бритое В. Рождение Красной Армии. М„ 1961. С. 162.

3 ЦГАСА. Ф. 33988. Оп. 1. Д. 49. Л. 90.

4 Там же. Ф. 11. Оп. 11. Д. 60. Л. 231, 231 об.

5 Ефимов Н. А. Командный состав Красной Армии // Гражданская война. М., 1928. Т. 2. С. 95.

6 Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. М.. 1983. С. 106.

7 Кляцкин С. М. На защите Октября. М., 1965. С. 397.

8 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 40. С. 239.

9 Резолюции и постановления 3-го Всероссийского съезда профессиональных союзов. М., 1920. С. 24.

10 Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. С. 600.

11 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 41. С. 117.

14 Архив русской революции. Берлин. 1923. Т. 12. С. 113.

15 ЦГАСА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 372. Л. 7. Копия заявления была направлена комиссару Всероглавштаба Д. Н. Курскому и в газету «Уральский рабочий».

16 Спиркн Л. М. В. И. Ленин и создание советских командных кадров // Воен.-ист. журн. 1965. № 4. С. 14.

17 История гражданской войны в СССР. М„ 1960. Т. 5. С. 82, 83.

18 ЦГАСА. Ф. 33988. Оп. 2. Д. 284. Л. 30. Кроме того, 4 тыс. бывших унтер-офицеров и подпрапорщиков.

19 Среди военнопленных и перебежчиков были также офицеры армий Краснова, Юденича, Миллера и др.

20 Спирин Л. М. Указ. соч. С. И. Военнопленные и перебежчики, произведенные в офицерский чин в белых армиях, приравнивались «к категории прочих бывших офицеров, как лиц, получивших соответствующую подготовку для занятия командных должностей» (ЦГАСА. Ф. 11. Оп. 6. Д. 312. Л. 17).

21 Спирин Л. М. Указ. соч. С. 12.

22 ЦГАСА. Ф. И. Оп. 6. Д. 312. Л. 261, 262. Из этого числа в Екатеринбург прибыло 465 человек, остальные в результате эпидемии тифа умерли в дороге.

23 Там же. Л. 53, 54.

24 Там же. Л. 26-29.

25 Там же. Л. И.

23 Там же. Л. 13.

27 Там же. Л. 38.

28 Там же. Л. 33, 58, 81.

29 Там же. Оп. 3. Д. 71. Л. И. При составлении проекта «Временных правил» были использованы: составленный в Управлении по командному составу Всероглавштаба «Перечень намеченных мероприятий об использовании бывших офицеров из числа военнопленных и перебежчиков белых армий» (Там же. Оп. 6. Д. 312. Л. 90, 91); докладные записки Управления по командному составу Всероглавштаба № 56 от 20 апреля 1920 г. (Там же. Л. 29) и № 192 от 11 июля 1920 г. (Там же. Л. 51, 51 об.); дополнения к проекту «Временных правил», внесенные Особым отделом ВЧК (Там же. Л. 49-50, 59); приказ Реввоенсовета Республики № 774 от 7 мая 1920 г., согласованный с Народным комиссариатом внутренних дел (Там же. Л. 9).

30 Служивших в этапно-хозяйственных отделах штабов армий в мировую войну.

31 Эти положения содержались, в частности, в «Перечне намеченных мероприятий об использовании бывших офицеров из числа военнопленных и перебежчиков белых армий».

32 ЦГАСА. Ф. И. Оп. 6. Д. 312. Л. 212.

33 Там же. Ф. 33988. Оп. 2. Д. 284. Л. 30 об.

34 Там же. Л. 31.

35 Ефимов Н. А. Указ. соч. С. 97, 107.

36 Гаазе Г. Ю. Белые офицеры и солдаты в наших рядах // Сборник воспоминаний к 4-й годовщине РККА. М., 1922. С. 81.

37 Там же. С. 83.

38 Ефимов Н. А. Указ. соч. С. 88, 97, 107.

39 Имеются в виду призывы бывших офицеров, проживавших в качестве частных лиц на территории, временно находившейся под управлением белогвардейских правительств. Достаточно сказать, что только с 1 ноября 1918 г. по 1 декабря 1919 г. от врага была освобождена территория общей площадью 1 194 600 кв. км с населением 15 708 тыс. человек. См.: Кузьмин Г. В. Разгром интервентов и белогвардейцев в 1917- 22 гг. М, 1977. С. 315.

40 Ворошилов К. Е. Статьи и речи. М., 1936. С. 227; Шатагин Н. И. Организация и строительство Советской Армии в 1918-1920 гг. М., 1954. С. 225; 244; История гражданской войны в СССР. Т. 5. С. 375; Иовлев А. М. Ленинская политика привлечения буржуазных военных специалистов в Красную Армию. М., 1983. С. 42 и др.

41 Кляцкин С. М. Указ соч. С. 464; 50 лет Вооружениях Сил СССР. М., 1968. С. 159; Федюкин С. А. Великий Октябрь и интеллигенция. М„ 1972. С. 124. Кораблев Ю. И. В. И. Ленин и защита завоеваний Великого Октября. 2-е изд. М„ 1979. С. 529.

42 Гринишип Д. М. Военная деятельность В. И. Ленина. М., 1957. С. 218; Котов А. Т. Победа Великой Октябрьской социалистической революции и проблема использования старой интеллигенции // Учен. зап. Белорус, ин-та физкультуры. Минск, 1958. Выи. 2. С. 40

43 Федюкин С. А. Об использовании военных специалистов в Красной Армии // Воен.-ист. журн. 1962. № 6. С. 39.

44 Ефимов II. А. Указ. соч. С. 96.

48 Ворошилов К. Е. Указ. соч. С. 230.

47 ВКП(б) и военное дело в резолюциях съездов и конференций ВКП(б). 2-е изд. М„ 1928. С. 287.

48 ЦГВИА. Ф. 544. Оп. 1. Д. 1642. Л. 2933.

49 Для подтверждения правильности указанной нами численности военных специалистов приведем еще следующие доказательства: примерно такую же цифру (в пределах 70 тыс. человек) мы получим, если сложим число военных специалистов, вступивших в Красную Армию добровольно (примерно 8 тыс. человек), призванных по мобилизации (примерно 48.5 тыс. человек) и перешедших в Красную Армию из белых армий или из числа взятых в плен до 1 января 1921 г. (12 тыс. человек). Наконец, военные специалисты составляли примерно 13- 16% от общего числа командно-административного состава. Действительно, на 1 апреля 1920 г. из общего числа 216 280 человек военные специалисты (28 410 человек) составляли 13%; на 15 августа 1920 г. - 48 409 человек из 314180 (15%), наконец, на 1 января 1921 г. - 71,5 тыс. (примерно 16% от 446 729 человек). См.: Ефимов Н. А. Указ соч. С. 94-96.

50 Зайцов А. А. 1918 год: Очерки по истории русской гражданской войны. Париж, 1934. С. 183, 184.

51 Спирин Л. М. Указ. соч. С. 12.

52 В них, в частности, освещается история Генштаба в 1905-1918 гг.: Воен.-ист. журн., 1971. № 12; 1972. № 7; 1974. № 12; 1976. № 3; 1978. № 8.

53 Это центральное управление носило различные наименования: Свита его величества по квартирмейстерской части (179о г.), Департамент Генерального штаба (1832 г.) и т. д. В результате реформы Генерального штаба в 1905 г. центральный орган его управления - ГУГШ был превращен в высший орган военною управления, независимый от Военного министерства. Однако в конце 1908 г. ГУГШ было снова введено на правах главного управления в состав Военного министерства.

54 Кроме того, в систему Войскового управления входили войсковые штабы казачьих войск и Семиреченской области, а также Отдельного корпуса пограничной стражи.

55 Свод военных постановлений 1869 года. 2-е изд. СПб.. 1907. Кн. 5. Ст. 3. (Далее: СВП). Для корпуса офицеров Генерального штаба существовали особые штаты, объявленные приказом но военному ведомству № 1 от 2 января 1914 г.

56 В Военной академии обучались, как правило, подпоручики и поручики, реже - штабс-капитаны; прием в нее штабс-капитанов гвардии и капитанов армии составлял исключение (СВП. 4-е изд. СПб., 1914. Кн. 15. Ст. 15).

57 Нагаев В. В. Сборник законоположений и распоряжений по службе личного состава корпуса офицеров Генерального штаба. СПб., 1914. Прил. 9, гл. 1, отделение третье, пункт 10.

58 Например, в 1914 г. из 823 офицеров, державших предварительные экзамены при штабах военных округов, их выдержали 420 человек (51%) (ЦГВИЛ. Ф. 544. Оп. 1. Д. 1477. Л. 34).

59 СВП. 4-е изд. Кн. 15. Ст. 4.

60 К 1-му разряду относились офицеры, имевшие в среднем не менее 10 баллов (при 12-балльной системе).

61 Во время учебы в Военной академии офицеры продолжали числиться по штату в своих частях, где они считались сверхкомплектными (СВП. 4-е изд. Кн. 15. Ст. 60).

62 Число «причисленных» к Генеральному штабу офицеров было установлено ежегодно в 55 человек (СВП. 2-изд. СПб., 1907. Кн. 6. Ст. 158), но на 18 июля 1914 г. в связи с мобилизацией их число (с учетом успешно окончивших Военную академию в течение последних трех лет, т. е. в 1911- 1913 гг.) было доведено до 198 человек.

63 Например, в 1911 г. из 80 офицеров, окончивших дополнительный курс Военной академии, был «причислен» к Генеральному штабу 61 человек, в 1912 г. - из 112 - 80 (ЦГВИА. Ф. 544. Оп. 2, Д. 1298. Л. 11; Д. 1467. Л. 13).

64 Приказы по Генеральному штабу № 17 и 18 от 11 мая 1909 г. Среди первоначально «причисленных» к Генеральному штабу были, например, офицеры «из крестьян» - М. С. Михалькович, «из мещан» - В. К. Шевченко и сын почтово-телеграфного чиновника г. Режицы В. В. Шамов (ЦГВИА. Ф. 409. № 88-918, 326-599, 358- 580). Однако не были «причислены» к Генеральному штабу потомственные дворяне Ф. Ф. Одноглазков (Там же. № 131-361), Г. В. Туношенский (Там же. № 139-889), Л. В. Янковский (Там же. № 288-730), окончившие Академию соответственно 49-м, 47-м и 51-м.

65 СВП. 2-е изд. Кн. 6. Ст. 160. В мирное время продолжительность стажа службы в штабах и строевых частях, необходимого для «перевода» в Генеральный штаб, для «причисленных» к Генеральному штабу офицеров была установлена в 30 месяцев.

67 В качестве курьеза укажем, что, например, в «Списке Генерального штаба» на 18 июля 1914 г. четыре генерала (А. А. Горяйнов, Л. Д. Евреинов, А. Ф. Козен и Л. А. Фредерикс) занимали должности почетных опекунов «Опекунского совета учреждений имп. Марии».

68 Временное управление Военной академии во главе с генералом A. А. Зейфартом (в феврале 1915 г. его сменил генерал B. В. Витковский) состояло из девяти человек.

69 Так, в период с 1 ноября 1914 по 15 марта 1915 г. был разрешен «перевод» в Генеральный штаб «причисленных» к нему офицеров, окончивших полный курс Военной академии в 1911- 1914 гг.; в мае 1915 г. было разрешено «причисление», а затем «перевод» в Генеральный штаб обер-офицеров, окончивших: дополнительный курс Военной академии по 1-му разряду, но отчисленных от нее по собственному желанию или «как неудовлетворявших условиям причисления к Генеральному штабу»; дополнительный курс Военной академии в 1912-1914 гг. по 2-му разряду; дополнительный курс Военной академии в 1905-1909 гг., но отчисленных в строй; наконец, в октябре 1915 г. было разрешено «причислить» к Генеральному штабу, а в мае 1916 г. «перевести» в него офицеров, окончивших два класса Военной академии в 1914 г. (ЦГВИА. Ф. 544. Оп. 1. Д. 1545. Л. 14 об - 19).

70 Там же. Д. 1546. Л. 2.

71 На подготовительные курсы 2-й очереди прибыли офицеры, исполнявшие вакантные должности Генерального штаба в полевых штабах Действующей армии, выдержавшие вступительные экзамены в академию в 1911-1913 гг. (но не попавшие в нее по конкурсу) и предварительные письменные испытания в военных округах в 1914 г. В каждой из этих категорий преимущество отдавалось имевшим орден Св. Георгия или Георгиевское оружие, а также раненым (Там же. Ф. 200. Оп. 2. Д. 2184. Л. 95-96 об.).

72 ЦГАСА. Ф. 11. Оп. 5. Д. 1123. Л. 146-147 об.

73 ЦГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 700. Л. 71.

74 Спирин Л. М. Указ. соч. С. 12.

76 ЦГАСА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 158. Л. 73.

77 Там же. Ф. И. Оп. 5. Д. 122. Л. 74.

78 Там же. Л. 310.

79 Там же. Л. 110-111.

85 ЦГАСА. Ф. И. Оп. 5. Д. 1124. Л. 138.

84 Там же. Д. 122. Л. 302.

87 Там же. С. 298.

89 В Военной академии, в частности, на 1 апреля 1918 г. состояли 44 бывших генерала и офицера Генерального штаба, из них 14 профессоров и 20 преподавателей.

90 ЦГАСА. Ф. 11. Оп. 5. Д. 122. Л. 293-294. К сожалению, этот вопрос решен не был, лишь отдельным бывшим офицерам Генерального штаба удалось вернуться в Советскую Россию, другие стали работать в гражданских учреждениях, часть эмигрировала, наконец, остальные пополнили ряды командного состава белогвардейских и других армий.

91 Там же. Л. 7, 8, 103, 103 об. 19- 122, 578-581 об., 561-570 об., 574-581 об.

92 Там же. Л. 108.

93 Там же. Л. 173-175.

94 Там же. Л. 125. В связи с тем что некоторые бывшие офицеры Генерального штаба отказывались от предоставляемых им должностей, приказом Наркомвоена № 616 были установлены меры «против лиц комсостава (в том числе и бывших офицеров Генерального штаба.- А. К.), прошедших через аттестационную комиссию и отказывающихся от поступления на военную службу».

95 Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 4. Л. 14, 15.

96 Там же. Ф. 11. Оп. 5. Д. 123. Л. 39. Эти временные правила были изданы в дополнение приказа Наркомвоена № 472 от 22 июня 1918 г. с объявлением «Временных правил о зачислении в резервы лиц командного состава для назначения на командные должности в формируемой армии». Инициатива в издании этого приказа принадлежала начальнику Генерального штаба Н. М. Потапову, который направил по этому вопросу два доклада - от 31 мая и 28 июня 1918 г. (Там же. Д. 1124. Л. 27, 64).

97 Там же. Л. 66-68.

99 М. И. Алафузо, П. Н. Алексеев, Г. А. Армадеров, А. А. Бобрищев, Б. А. Буренин («причислены» к Генеральному штабу приказом Реввоенсовета Республики № 166, 1920 г.); А. И. Геккер (№ 229, 1920 г.); И. И. Глудин (№ 241, 1920 г.); И. Н. Грекулов (№ 511, 1920 г.); А. И. Егоров, И. Н. Захаров, С. С. Ивановский (№ 432, 1920 г.); И. И. Кабалов (№ 86, 1920 г.); К. К. Калашников (№ 503, 1920 г.); И. П. Каратыгин (№ 205, 1920 г.); Н. И. Косогоров (№ 229, 1920г.); Н. А. Мульков (№ 229, 1920 г.); A. И. Мясковский (№ 272,1920г.); К. П. Невежин (№ 373, 1919 г.); B. В. Скворцов (№ 205, 1920 г.); И. А. Троицкий, М. Н. Тухачевский, И. П. Уборевич-Губоревич, М. В. Фрунзе-Михайлов были «переведены» в Генштаб в 1920-1922 гг.

100 ЦГАСА. Ф. 11. Оп. 5. Д. 930. Л. 123.

101 Там же. Л. 125.

102 Там же. Л. 123.

103 Зайцов А. А. Где был наш Генеральный штаб во время гражданской войны // Русский инвалид, Париж, 1932. № 36/37; Он же. 1918 год: Очерки по истории русской гражданской войны. С. 184-187.

104 Зайцов А. А. 1918 год. С. 184.

106 Последний такой список был издан в 1914 г.

107 Зайцов А. А. 1918 год. С. 186, 187.

110 Этот «Список», несмотря на последний порядковый номер 417, в действительности содержит 418 фамилий, так как № 207 ошибочно указан дважды (под ним значатся две фамилии - В. Н. Майдель и В. И. Максимов). «Список» отпечатан типографским способом (Б/м, б/г) тиражом в 500 экз. из расчета рассылки его по 10 экз. в каждый из штабов фронтов, по 5 экз. в каждый из штабов армий и внутренних округов, 50 экз. в главные управления, по 3-4 экз. в каждый штаб стрелковой и кавалерийской дивизии и «в запас 139» (ЦГАСА. Ф. 11. Оп. 5. Д. 1008. Л. 1-4).

111 П. О. Агапов, М. А. Адабаш, Ф. И. Балабин, А. Г. Безруков, Н. П. Борисов, П. Д. Бурский, И. И. Вацетис, Александр Е. Гу-тор, М. А. Довгирд, П. М. Захаров, Ф. А. Макшеев, Е. И. Мартынов, Н. А. Мюллер, В. И. Новосельский, В. И. Пневский, А. В. Ротштейн, Э. И. Рындин, П. А. Сверчков, П. Д. Тележников, А. А. Ткаченко, Е. Е. Уссаковский.

112 ЦГАСА. Ф. 25860. Оп. 1. Д. 60. Л. 10, И.

113 К. В. Алексеев, А. И. Батрук, Н. Н. Десино, Д. П. Кадомский, М. Н. Кузнецов, М. В. Лебедев, К. А. Мартынов, А. А. Матвеенко, Н. М. Острянский, И. Н. Поярков, А. А. Рябинин, В. И. Стойкин, В. Н. Сушков, М. В. Фастыковский.

114 ЦГАСА. Ф. 11. Оп. 5. Д. 69. Л. 38, 39.

115 Это были слушатели старшего класса 3-й очереди (окончившие ускоренные курсы 1, 2-й и 3-й очереди), которые вместе с профессорско-преподавательским составом Военной академии в августе 1918 г. в Казани перешли на сторону белых (ЦГВИА. Ф. 544. Оп. 1. Д. 1643. Л. 6, 6 об.; Д. 1640. Л. 3-8).

116 Слушатели, окончившие ускоренные курсы и старший класс 4-й очереди Всероссийской академии Генерального штаба (Там же. Д. 1642. Л. 26-28).

117 Шапошников Б. М. Мозг армии. М„ 1927. Т. 1. С. 18.

118 Академия Генерального штаба. М., 1976. С. 33; Академия имени М. В. Фрунзе. М., 1973. С. 83.

119 Академия Генерального штаба. С. 43.

120 Там же. С. 44.

121 Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. С. 107; ЦГАСА. Ф. 33988. Оп. 1. Д. 155. Л. 6.

122 ЦГАСА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 38. Л. 25.

123 Там же. Ф. 11. Оп. 1. Д. 60. Л. 23-25.

124 Директивы Главного командования Красной Армии (1917- 1920 гг.). Сб. документов. М., 1969. С. 30.

125 Бонч-Бруевич М. Д. Вся власть Советам. М., 1964. С. 274.

126 ЦГАСА. Ф. 11. Оп. 5. Д. 122. Л. 387-389.

127 Там же. Л. 276-279.

128 Там же. Л. 356-358.

129 Там же. Ф. 3. Оп. 1. Д. 44. Л. 284.

130 Там же. Л. 402-404, 413, 414, 434, 436, 437.

131 Директивы Главного командования Красной Армии. С. 54-55.

132 ЦГАСА. Ф. 4. Оп. 10. Д. 39. Л. 54-56.

133 Бонч-Бруевич М. Д. Формирование новых вооруженных сил // ГИМ ОПИ. Ф. 426. Ф. 84. Л. 201.

134 Гражданская война 1918-1921 гг. М„ 1930. Т. 3. С. 54.

135 Командующих армиями невоенных специалистов было 13, в том числе один бывший вольноопределяющийся (М. В. Фрунзе-Михайлов), пять бывших унтер-офицеров (С. М. Буденный, О. И. Городовиков, Г. В. Зиновьев, М. М. Лашевич, Т. С. Хвесин), два бывших матроса (П. Е. Дыбенко, И. И. Матвеев), пять в армии не служивших (К. Е. Ворошилов, И. С. Кожевников, Н. Н. Кузьмин, Г. Я. Сокольников, И. Э. Якир); у пяти человек (В. П. Блохина, С. И. Загуменного, С. К. Мацилецкого, A. А. Ржевского, В. Л. Степанова) службу до октября 1917 г. установить не удалось.

136 Всего в 1918-1920 гг. были сформированы 151 стрелковая дивизия и 34 кавалерийские.

137 Герасимов М. Н. Пробуждение. М., 1965. С. 5 (предисловие B. Д. Поликарпова).

138 Спирин Л. М. Указ. соч. С. 15.

139 Два года (1917-1919 гг.): Краткий отчет о деятельности Реввоенсовета Республики // Ист. арх. 1956. № 1. С. 145.

140 НАИИ. Ф. 8. (Н. М. Потапова). Д. 4. Л. 8.

141 ЦГВИА. Ф. 544. Оп. 1. Д. 1991. Л. 13 об.

142 В том числе 122 комиссара и 12 их помощников в штабе армии и непосредственно подчиненных ему частях; 164 комиссара и 33 их помощника в 29, 30 и 51-й стрелковых дивизиях и т. д. (ЦГАСА. Ф. 33987. Оп. 1. Д. 315. Л. 7-18).

143 Фрунзе Д.В. Избр. произведения. М„ 1957. Т. 2. С. 157.

144 Там же. С. 292.

145 Восьмой съезд РКП (б), март 1919 г.: Протоколы. М., 1959. С. 417.

146 ЦГАСА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 466. Л. 104-105. Телеграмма Высшему Военному Совету, подписанная военным комиссаром М. М. Лашевичем и 12 военными специалистами.

147 Гусев С. И. Гражданская война и Красная Армия: Сб. статей. М., 1958. С. 113.

148 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 41. С. 148.

149 Партийно-политическая работа в Красной Армии (апрель 1918- февраль 1919 гг.): Документы: М., 1961. С. 8.

Октябрьская революция привела к расколу в вооруженных силах. Офицеры, верно служившие царю, заняли по крайней мере три позиции по отношению к большевикам: позицию непримирения по отношению к Советской власти, выжидательную и более или менее лояльную. Группа офицеров, которая заняла третью позицию, в конце концов перешла все-таки на сторону Советов.

Немного о том, как бывшие кадровые генералы, военачальники и офицеры царской армии оказались в Красной Армии.

Для вновь созданной Советской власти в начале 1918 года наступает переворотный момент: Ленин понимает, что партизанщина, а именно так Ленин называет Красную гвардию, не сможет охранять вновь созданное молодое государство. И Ленин принимает решение о привлечении в ряды Красной Армии бывших царских офицеров – военспецов, как их позже стали называть. А привел их на службу к большевикам по приказу наркома Троцкого Эфраим Склянский, его заместитель, Именно Склянский занимался пропагандой среди бывших офицеров. Уже к лету 1918 года почти семь тысяч офицеров добровольно записались в регулярную Красную Армию. Руководил военспецами Михаил Бонч-Бруевич, недавно назначенный военруком ВВС.

Почти до конца двадцатого века было принято считать, что именно рабоче-крестьянская Красная Армия большевиков разгромила хорошо подготовленные и вооруженные до зубов армии Деникина и Врангеля, однако, по сегодняшним подсчетам историков, в рядах красных воевало около 500 офицеров высшего эшелона, блестящих выпускников Академии Генштаба царской России. Это Б.Шапошников, Д.Карбышев, М. Бонч-Бруевич, С.Каменев, А.Егоров и др. Как утверждает историк Кавтарадзе, почти тридцать процентов офицеров царского корпуса служили в рядах большевиков. Как шутил по этому поводу Троцкий: «Красная Армия очень напоминает редиску: она красная только снаружи».

Судьба поднесла им печальный сюрприз: военспецам пришлось воевать против своих же сокурсников на стороне большевиков. Однако военспецы, многие из которых вступили в большевистскую армию из чувства патриотизма, считали, что они должны защищать свою родину, русский народ, членов своих семей.
Когда осенью 1920 года регулярная Красная Армия окончательно завершила разгром Русской армии, Врангель перед своим побегом признался, что ему не страшно уже за Россию, ведь у нее сейчас есть настолько подготовленная армия, которая даст отпор любому внешнему врагу. «Это мы отточили клинки им», - напоследок сказал Врангель. Конечно же, он имел ввиду именно их – военспецов, благодаря которым армия большевиков из сброда, из партизан превратилась в победившую в Гражданской войне действующую армию.

Однако большевики всегда считали, что военспецы – чуждые элементы для революции, им никогда не доверяли.

И чем же отблагодарило военспецов Советское государство? В 1922 году военспецов начинают увольнять с командных должностей, начинается учет всех военспецов: им запрещается перемещаться по стране без разрешения органов госбезопасности. Немало офицеров было расстреляно в застенках ВЧК: им предъявлялись обвинения в участии в контрреволюционных заговорах. Ленину даже пришлось создать в Генеральном штабе новую должность, которая контролировала аресты военспецов, что не очень нравилось его соратникам. После смерти Ленина военспецов больше некому было защищать. Троцкого выслали из СССР, Склянский, которого Сталин сильно ненавидел, был отправлен в Америку, с которой тогда не было никаких дипломатических отношений. Из куратора военспецов он превращается в представителя торговли. В Америке Склянский работает председателем Амторга. Однако вскоре он погибает при очень загадочных обстоятельствах.

Когда в начале тридцатых годов над СССР нависает угроза войны, а в самой стране то здесь то там вспыхивают крестьянские восстания, Советская власть решает нейтрализовать военспецов. На них заводятся уголовные дела, единственным обвинением в которых был заговор. Самым большим и громким стало уголовное дело под названием «Весна», или «Гвардейское дело». Только в одном Ленинграде было расстреляно больше тысячи бывших военспецов. Среди них: комдив А.Свечин, П.Сытин – бывший командующий Южным фронтом, Ю.Гравицкий, А. Верховский, А.Снесарев и другие.

В 1937 году уже по печально известному делу «военных» были расстреляны маршал Тухачевский, Уборевич – командующий Белорусским ВО, Корк - комиссар Военакадемии, командующий Ленинградским ВО Иона Якир, председатель совавиахима Эйдеман и другие.

Неизвестно, какая судьба ожидала бы куратора военспецов Эфраима Склянского, не утони он в 1925 году. До сих пор многие думают, что именно по приказу Сталина убрали Склянского.

Почти все видные военачальники, стоявшие у истоков создания Красной Армии, исчезали один за другим. Среди них Вацетис, репрессированный в 30-е годы, Егоров, расстрелянный по обвинению в шпионаже. В период сталинских репрессий выживут только очень немногие бывшие военспецы. Одними из них были Михаил Бонч-Бруевич, Борис Шапошников. Леонид Говоров.

Мы отточили им клинки. Драма военспецов

27 августа 1925 года в Нью-Йорке при загадочных обстоятельствах утонул Эфраим Склянский, в прошлом - правая рука председателя Реввоенсовета молодой Советской Республики Льва Троцкого. Позднее многие будут подозревать, что Склянского убрали по указанию самого Сталина. Вместе с одним из создателей Красной Армии в водах американского озера утонет множество тайн. В том числе главная - кто на самом деле выиграл Гражданскую войну?

Именно Эфраим Склянский по заданию Троцкого занимался привлечением бывших царских офицеров на службу в молодую Красную Армию. Они получили особый статус - военные специалисты или военспецы. В центре фильма - судьбы русских офицеров, которым выпало жить в эпоху исторического перелома. Сначала они потеряли свою страну и свою армию. Затем им пришлось воевать против своих же братьев. А после победы большинство из них ждала печальная участь изгоев и кандидатов на уничтожение…

Что толкнуло этих людей на службу ненавистным им большевикам? Кто привел Красную Армию к победе: рабоче-крестьянские командиры или опытные царские офицеры? Как обошлась с военспецами Советская власть после Гражданской войны? И почему в СССР старались забыть об их заслугах и подвигах?

Раз*239, - вернуться к вопросу о военных специалистах в связи с общей политикой в деле создания армии. Повод для этого представляется тем более удобный, что критика нашей военной политики нашла за последнее время печатное и, так сказать, принципиальное выражение.

Критических замечаний по поводу привлечения бывших кадровых офицеров, военных специалистов, было и раньше немало, но эти замечания имели, по существу дела, мимолетный и уклончивый характер и всегда принимали полушутливую форму.

А что, не предадут вас ваши военные специалисты?

А это, как бог даст. Если будем крепки, тогда не предадут.

Но недовольство наблюдалось. Недовольство в части низов, недовольство в средних, так сказать, кругах партии и даже кой у кого и на "верхах"*240. Недовольство питалось из того простого источника, что, за отсутствием своих полководцев, приходилось прибегать к не своим. Когда придирки становились более настойчивыми с той или другой стороны, приходилось прибегать к аргументу не столько логическому, сколько эмпирическому: "а вы можете мне сегодня дать 10 начальников дивизий, 50 полковых командиров, двух командующих армиями, одного командующего фронтом - все из коммунистов?" В ответ на это "критики" уклончиво смеялись и переводили разговор на другую тему.

Но беспокойство и недовольство оставалось. Оно только было бессильно найти для себя "принципиальное" выражение. Ибо никакого серьезного теоретического решения вопроса быть не могло, а могло быть только решение практическое: отбор подходящих командиров из старых кадровых офицеров и унтер-офицеров и одновременная энергичная работа по воспитанию новых командиров. Поэтому критика и не давала почти мотивов для принципиальной отповеди. Сейчас некоторые статьи, попавшие в центральный орган партии*241, пытаются дать вполне объяснимому недовольству тем, что есть, такое принципиальное выражение, которое является глубоко предосудительным.

Незачем говорить, что, при прочих равных условиях, Советская власть всегда предпочла бы командира-коммуниста некоммунисту. Моральный фактор в военном деле играет огромную роль, и тесная морально-идейная, а тем более, партийная связь командира с лучшей, наиболее самоотверженной частью солдат, представляет собой неоценимый фактор успеха. Но никто не предлагает нам выбирать между командирами-коммунистами и некоммунистами. До недавнего времени у нас почти вовсе не было "своего", в партийном смысле слова, командного состава. Моральную связь армии непосредственнее всего обеспечивает низший командный состав. Но даже на роли отделенных, взводных, ротных командиров мы могли выдвинуть только незначительный процент коммунистов. Чем выше командная категория, тем меньшее число коммунистов мы могли для нее найти. Стоя в стороне, можно, разумеется, сколько угодно резонерствовать о преимуществах коммунистического командного состава над иным. Но кто участвует в сегодняшней работе по строительству армии и имеет дело с конкретными полками, батальонами, ротами, взводами, которым нужны сегодня, немедленно же, живые полковые, батальонные, взводные командиры, - тому приходится не резонерствовать, а отбирать командиров из того материала, который имеется налицо.

Очевидные интересы революции требовали привлечения на низшие командные должности бывших унтер-офицеров и даже рядовых, выдвинувшихся своими способностями или просто здравым смыслом. Этот способ практиковался и практикуется военным ведомством очень широко. Однако, и здесь приходится, вперемежку с унтер-офицерами, ставить по возможности бывших кадровых офицеров. И только те дивизии хороши, как показывает опыт, в которых представлены бок-о-бок обе эти категории.

У нас ссылаются нередко на измены и перебеги лиц командного состава в неприятельский лагерь. Таких перебегов было немало, главным образом, со стороны офицеров, занимавших более видные посты. Но у нас редко говорят о том, сколько загублено целых полков из-за боевой неподготовленности командного состава, из-за того, что командир полка не сумел наладить связь, не выставил заставы или полевого караула, не понял приказа или не разобрался по карте. И если спросить, что до сих пор причинило нам больше вреда: измена бывших кадровых офицеров или неподготовленность многих новых командиров, то я лично затруднился бы дать на это ответ.

Некоторые товарищи, которые кажутся себе очень находчивыми, предлагают такое решение вопроса: назначить начальником дивизии толкового коммуниста из солдат, а ему, в качестве консультанта или начальника штаба, придать специалиста - офицера генерального штаба. Можно, конечно, разно оценивать такую практическую комбинацию, которая, кстати сказать, нами нередко применяется, когда этого требуют обстоятельства (у нас на этот счет нет никакого шаблона), но совершенно ясно, что никакого принципиально отличного пути это решение нам не дает, ибо руководящая роль в военном отношении останется, при таком распределении ролей, очевидно, за начальником штаба, за командиром же сохранится, по существу, контрольная роль, т.-е. та именно, которую выполняет ныне военный комиссар. Для интересов дела совершенно безразлично, предаст ли военный специалист Красную Армию в качестве начальника дивизии или в качестве начальника ее штаба. "Но зато при этой системе, - возражают иные, - коммунист имеет в своих руках все права, а военный специалист получает только совещательный голос". Такой довод могут приводить только люди, которые мыслят по-канцелярски (советский канцелярский "коммунизм" есть довольно распространенная и скверная болезнь). Если консультант или начальник штаба захочет погубить дивизию, он подсунет коммунисту, носящему звание командира, предательский план. То обстоятельство, что Керенский назывался Главковерхом, не помешало ведь "начальнику штаба" Корнилову сдать немцам Ригу*242. Более того, именно консультант, не имеющий командных прав и, стало быть, командной ответственности, может почти безнаказанно подсунуть вероломный план командиру, который не умеет командовать. Кто будет отвечать? Командир, т.-е. тот, у кого командные права. Если допустить, что коммунист, в качестве командира, сумеет разглядеть предательский подвох своего консультанта, то ясно, что он разглядел бы его и будучи комиссаром. А что комиссар имеет право расправляться с предательством и предателями самыми суровыми мерами, в этом не сомневался еще ни один комиссар с головой на плечах. Словом, для всякого серьезного человека ясно, что простое переименование комиссаров в командиров, командиров - в консультантов, ни практически, ни принципиально ничего не дает и рассчитано, в сущности, на инстинкты местничества и еще на отвод глаз мало сознательным людям.

"Нам часто указывали, - иронизирует т. Каменский, - что ведение войны это такая тонкая штука, что без военных специалистов мы никак обойтись не можем. Военная специальность хоть и тонкая штука, но все же это одна из составных частей более тонкой штуки - ведения всего государственного механизма, однако, мы взяли на себя смелость ведения государства актом Октябрьской революции"... "И кое-как (!!) справлялись" - победоносно заканчивает наш автор.

Вот это называется поставить вопрос на надлежащее место. Выходит, стало быть, по Каменскому, что, совершивши Октябрьскую революцию, мы как бы обязались во всех отраслях государственного хозяйства заменить специалистов хорошими коммунистами, которые, хотя "немножечко дерут, зато уж в рот хмельного не берут". Товарищи, которые знакомы с социалистической и анти-социалистической литературой, знают, что одним из главных аргументов противников социализма было именно указание на то, что мы не справимся с государственным аппаратом за отсутствием достаточного числа своих специалистов. Никому из наших старых учителей не приходило в голову отвечать так, что, раз мы берем в руки такую "штуку", как государство, стало быть, "кое-как" справимся и без специалистов. Наоборот, они возражали всегда в том смысле, что пред лучшими специалистами социалистический режим откроет широкое поле творчества и тем увеличит их; что других мы заставим или купим высоким жалованьем, как покупала их буржуазия; наконец, у большинства просто не останется выбора, и они вынуждены будут служить нам. Но никто никогда не предполагал, что победоносный пролетариат будет просто-напросто "кое-как" справляться без специалистов.

Каменский рассказывает, как, будучи отрезанными с товарищами от Советской власти, они сами додумались до превращения отрядов в полки. Это, конечно, очень отрадный факт, что и говорить. Но марксистская политика вовсе не есть политика Тяпкина-Ляпкина, который до всего доходит своим умом, ибо история вовсе не собирается ждать, пока мы, отбросив специалистов, станем додумываться постепенно до вопроса о превращении отрядов в полки или, вернее, об их переименовании: ибо, не в обиду будь сказано т. Каменскому, в том случае, о котором он говорит, дело именно свелось к тому, что начальники отрядов назвали себя командирами полков, бригад и дивизий, смотря по вкусу, что, однако, вовсе не приблизило их отрядов к правильным внутренно-пропорциональным военным формированиям.

Совершенно верно, что после Октябрьской революции пролетариат оказался вынужденным извлечь меч против специалистов самых разнообразных категорий. Но почему? Не потому, разумеется, что они были специалистами, а потому, что эти специалисты отказывались ему служить и пытались организованным саботажем сломить его власть. Своим террором против саботажников пролетариат вовсе не говорил: "я истреблю вас всех и обойдусь без специалистов" - такая программа была бы программой безнадежности и гибели. Разгоняя, арестовывая и расстреливая саботажников и заговорщиков, пролетариат говорил: "Я сломлю вашу волю, потому что моя воля могучее вашей, я заставлю вас служить мне". Если бы красный террор означал вступление к процессу полного изгнания и истребления специалистов, тогда Октябрьскую революцию пришлось бы признать проявлением исторического упадка. К счастью, этого нет. Террор, как демонстрация воли и силы рабочего класса, получает свое историческое оправдание именно в том факте, что пролетариату удалось сломить политическую волю интеллигенции, замирить профессионалов разных категорий и областей труда и постепенно подчинять их своим целям в области их специальности.

Мы знаем, что телеграфисты саботировали нас, саботировали железнодорожные инженеры, саботировали учителя гимназий, профессора университетов, врачи. Не сделать ли отсюда вывод, что мы можем, раз мы в октябре взяли власть , обойтись без медицины? Можно даже привести несколько спасительных примеров того, как коммунист где-нибудь в Чухломе, отрезанный от Советской Республики, с успехом перевязал тетке палец и совершил еще некоторые другие медицинские подвиги, не будучи нисколько отравлен буржуазной медицинской премудростью. Такая философия не имеет ничего общего с марксизмом, - это философия опрощенства, знахарства, невежественного бахвальства.

Но все-таки, если англичане и французы на нас начнут серьезное наступление, двинув против нас миллионную армию, военные специалисты нам изменят... Это последний и в логическом и в хронологическом порядке аргумент.

Не сомневаюсь: если англо-французский империализм окажется в силах беспрепятственно двинуть против нас могущественную армию, в таких условиях, при которых наши непосредственные поражения покажутся очевидными "замиренным" пролетариатом общественным кругам, из этих последних начнется дезертирство в лагерь наших политических врагов. Дезертирство это будет тем шире и опаснее для нас, чем менее выгодно будет для нас соотношение военных сил и чем менее благоприятна вся мировая обстановка. Это бывало в истории не раз и с другими классами.

Для краткости у нас военных специалистов нередко называют "царскими генералами"; при этом забывают только, что когда царизму пришлось туго, "царские генералы" изменили ему, заняв по отношению к революции положение благожелательного нейтралитета и даже прямо перейдя к ней на службу. Крестовниковы, Рябушинские, Мамонтовы имеют право сказать, что их инженеры изменили им. Ведь они теперь служат под режимом пролетарской диктатуры. Если специалисты изменили тому классу, в духе которого они воспитывались, когда этот класс оказался явно и бесспорно слабее своего противника, не может быть никакого сомнения в том, что те же специалисты несравненно легче изменят пролетариату, когда он окажется слабее своего смертельного врага. Но сегодня этого нет, и у нас есть слишком много оснований думать, что этого не будет. Чем лучше, шире и полнее мы используем специалистов сейчас, когда они вынуждены нам служить, чем лучше мы построим, при их содействии, наши красные полки, тем меньше будет возможности у англо-французов наступать на нас и вводить наших специалистов во искушение.

Если обстановка изменится к невыгоде для нас, нам придется, может быть, снова изменить и нашу внутреннюю политику, придется снова переходить к режиму красного террора, придется беспощадно истреблять всех тех, которые попытаются помогать врагам пролетариата. Но сделать это авансом, забегая вперед, значило бы только - ослаблять себя. Отказаться от военных специалистов на том основании, что отдельные офицеры изменяют, значило бы то же, что изгонять всех инженеров, всех высших железнодорожных техников на том основании, что в их среде есть немало искусных саботажников.

Не так давно, на II Всероссийском Съезде Советов Народного Хозяйства*244, тов. Ленин сказал: "Пора нам отказаться от прежнего предрассудка и призвать всех нужных нам специалистов к нашей работе. Это должны знать все наши коллегиальные управления, все наши коммунистические работники"... "Капитализм оставил нам крупнейших специалистов, которых мы должны непременно использовать в широких размерах". Это совсем не похоже, как видите, на Тяпкин-Ляпкинскую готовность справиться со всякой "штукой" без специалистов.

В речи тов. Ленина заключается даже и прямая угроза по адресу "коммунистических" Тяпкиных. "Всякую попытку заменить дело рассуждениями, которые представляют воплощение близорукости и самого грубого тупоумия интеллигентского самомнения, мы будем преследовать путем беспощадных репрессий".

Я не сомневаюсь, что некоторые наши товарищи-коммунисты - превосходные организаторы, но, чтобы научить этих организаторов в большем количестве, нужны годы и годы, а нам ждать "некогда". Если нам ждать некогда в хозяйственной области, то, тем более, нам "некогда" в военном отношении.

Эта статья была бы неполной и заключала бы в себе прямую несправедливость по отношению к военным специалистам, если бы я не сказал здесь о той глубокой эволюции, какую проделало сознание лучшей части старого офицерства.

У нас на службе состоят сейчас тысячи бывших кадровых офицеров. Эти люди пережили идейную катастрофу. Многие из них, по собственным их словам, еще два года тому назад считали Гучкова крайним революционером, большевики относились для них к области четвертого измерения. Они пассивно верили сплетням, клевете и травле продажной и бесчестной буржуазной печати. За 13 месяцев советского режима они увидели нас, коммунистов, на работе с нашими сильными и с нашими слабыми сторонами. Поистине мы были бы слишком низкого мнения о себе и нашей партии, о нравственном могуществе нашей идеи, о притягательной силе нашей революционной морали, если бы мы думали, что неспособны притянуть к себе тысячи и тысячи специалистов, в том числе и военных.

Чего стоит один факт боевого сожительства бывших поручиков, капитанов, полковников и генералов с нашими комиссарами? Разумеется, в семье не без урода. Среди комиссаров попадаются иногда склочники, которые занимаются мелким местничеством на тему о том, кому подписаться первым и пр. Но большинство наших комиссаров - превосходные и самоотверженные коммунисты, бескорыстные, бесстрашные, способные умирать за идею коммунизма и заставлять умирать других. Неужели же все это может пройти бесследно в моральном отношении для офицерства, большинство которого в первый период пошло к нам на службу только ради куска хлеба? Нужна полная нравственная тупость, чтобы предполагать это. Из своего общения со многими военными специалистами и еще более из своего общения с коммунистами-комиссарами я знаю, как много из бывших "царских офицеров" внутренно сроднились с советским режимом и, отнюдь не величая себя большевиками, живут одной жизнью с лучшими полками нашей Красной армии.

Совет Народных Комиссаров постановил станцию "Красные Горки" под Казанью переименовать в "Юдино" в память павшего в бою под этой станцией "царского офицера" Юдина, бывшего одним из тех, которые вернули нам Казань.

Широкая публика знает почти о всех случаях измены и предательства лиц командного состава, но, к сожалению, не только широкая публика, но и более тесные партийные круги слишком мало знают о всех тех кадровых офицерах, которые честно и сознательно погибли за дело рабочей и крестьянской России. Только сегодня мне комиссар рассказывал о капитане, который командовал всего-навсего отделением и отказывался от более высокого командного поста, потому что слишком тесно сжился со своими солдатами. Этот капитан на днях пал в бою...

Мы являемся партией рабочего класса. С его передовыми элементами мы сидели десятки лет в подполье, вели борьбу, сражались на баррикадах, опрокинули старый режим, отбросили всякие межеумочные группы, вроде эсеров и меньшевиков, и, во главе рабочего класса, мы взяли в руки власть. Но, если наша партия кровно и неразрывно связана с рабочим классом, то она никогда не была и не может стать простой хвалительницей рабочего класса, которая удовлетворяется всем, что делают рабочие. Мы с презрением относились к тем, которые поучали нас, будто пролетариат взял в руки власть "слишком рано": точно революционный класс может взять власть в любое время по желанию, а не тогда, когда история заставляет его брать власть. Но в это же время мы никогда не говорили и сейчас не говорим, будто рабочий класс наш достиг полной зрелости и может "играючи" справиться со всеми задачами и разрешить все затруднения. Пролетариат, а тем более, крестьянские массы только что вышли ведь из многовекового рабства и несут на себе все последствия гнета, невежества и темноты. Завоевание власти, само по себе, вовсе еще не преобразовывает рабочий класс и не наделяет его всеми необходимыми достоинствами и качествами: завоевание власти только открывает перед ним возможность по-настоящему учиться, развиваться и очищаться от своих исторических недостатков.

Верхний слой русского рабочего класса путем величайшего напряжения совершил гигантскую историческую работу. Но даже и в этом верхнем слое слишком много еще полузнания и полуумения, слишком мало работников, которые, по своим сведениям, кругозору, энергии, могли бы делать для своего класса то, что представители, ставленники и агенты буржуазии делали для господствующих классов.

Лассаль говорил когда-то, что современные ему немецкие рабочие - более полустолетия тому назад - были бедны пониманием своей бедности. Революционное развитие пролетариата и состоит в том, что он приходит к пониманию своего угнетенного положения, своей нищеты и восстает против господствующих классов. Это дает ему возможность захватить с бою политическую власть. Но обладание политической властью, в сущности, впервые открывает перед ним самим полную картину его бедности в деле общего и специального образования и государственного опыта. Понимание же своих недочетов для революционного класса есть залог их преодоления.

Самым опасным для рабочего класса было бы, бесспорно, если бы верхи его вообразили, что, с завоеванием власти, главное уже сделано, и позволили бы своей революционной совести успокоиться на достигнутом. Не для того же, в самом деле, пролетариат совершил революцию, чтобы дать возможность тысячам или даже десяткам тысяч передовых рабочих заседать в советах и комиссариатах. Наша революция вполне оправдает себя только тогда, когда каждый труженик, каждая труженица почувствуют, что им легче, свободнее, чище и достойнее стало жить на свете. Этого еще нет. Еще трудный путь отделяет нас от достижения этой основной и единственной нашей цели.

Чтобы жизнь трудовых миллионов стала легче, обильнее и богаче содержанием, необходимо во всех областях повысить организованность и целесообразность труда, нужно достигнуть несравненно более высокого уровня познаний, более широкого кругозора всех призванных представителей рабочего класса на всех поприщах деятельности. Работая, нужно учиться. Нужно учиться у всех, у кого можно чему-либо научиться. Нужно привлечь все силы, какие можно запрячь в работу. Еще раз: нужно помнить, что массы народные оценят революцию, в последнем счете, по ее практическим результатам. И они будут совершенно правы. Между тем, нет никакого сомнения в том, что среди части советских работников установилось такое отношение к делу, как если бы задача рабочего класса в основах своих разрешена уже одним тем, что к власти призваны рабочие и крестьянские депутаты, которые "кое-как" с делами справляются. Советский режим именно потому лучший для рабочей революции режим, что он вернее всего отражает развитие пролетариата, его борьбу, его успехи, но точно так же - его недочеты, а в том числе и недочеты его руководящего слоя. Наряду с выдвинутыми пролетариатом многими тысячами первоклассных фигур, которые учатся, шагают вперед и которым предстоит еще бесспорно большое будущее, есть в руководящем советском аппарате немало полузнаек, которые мнят себя всезнайками. Самодовольство, успокаивающееся на маленьких успехах, эта худшая черта мещанства, в корне враждебно историческим задачам пролетариата. Но черта эта, тем не менее, встречается и в среде тех рабочих, которые, с большим или меньшим правом, могут называться передовыми: наследие прошлого, мещанские традиции и влияния, наконец, просто потребность напряженных нервов в отдыхе делают свое дело. Рядом с этим стоят довольно многочисленные представители интеллигенции и полуинтеллигенции, которые искренно примкнули к делу рабочего класса, но внутренно еще не перегорели и сохранили много качеств и приемов мысли, свойственных мещанской среде. Эти худшие элементы нового режима стремятся кристаллизироваться в советскую бюрократию.

Я говорю - "худшие", - не забывая при этом многих тысяч просто безыдейных техников, которыми пользуются все советские учреждения. Техники, "непартийные" специалисты выполняют, худо ли, хорошо ли, свою задачу, не беря на себя ответственности за советский режим и не возлагая на нашу партию ответственности за себя. Их нужно всячески использовать, не требуя от них того, чего они не могут дать... Зато прямым историческим балластом является наша собственная бюрократия, уже консервативная, косная, самодовольная, не желающая учиться и даже враждебно относящаяся к тем, кто напоминает о необходимости учиться.

Вот это - подлинная опасность для дела коммунистической революции. Это - настоящие пособники контрреволюции, хотя и без заговора. Наши заводы работают не лучше буржуазных, а хуже. Стало быть, тот факт, что во главе их, в виде правления, стоит несколько рабочих, сам по себе еще не решает дела. Если эти рабочие исполнены решимости добиться высоких результатов (а в большинстве случаев это так или будет так), тогда все трудности будут преодолены. Нужно, стало быть, со всех сторон подходить к более разумной, более совершенной организации хозяйства, управления армии. Нужно пробуждать инициативу, критику, творчество. Нужно дать больше места великой пружине соревнования. Наряду с этим, нужно, стало быть, привлекать специалистов, искать опытных организаторов, первоклассных техников, давать дорогу всяким дарованиям - и тем, которые выдвигаются с низов, и тем, которые остались в наследство от буржуазного режима. Только жалкий советский бюрократ, ревнивый к своему новому посту и дорожащий этим постом ради личных привилегий, а не ради интересов рабочей революции, может с огульным недоверием относиться ко всякому крупному знатоку дела, выдающемуся организатору, технику, специалисту, ученому, заранее решив про себя, что "мы и сами кое-как справимся".

В нашей Академии Генерального Штаба обучаются сейчас партийные товарищи, которые на деле, на опыте крови добросовестно поняли, как трудно это суровое искусство войны, и которые теперь с величайшим вниманием работают под руководством профессоров старой военной школы. Лица, близко стоящие к Академии, сообщили мне, что отношение слушателей к профессорам совершенно не обусловлено политическими мотивами, и наиболее ярких знаков внимания удостоился, кажется, наиболее консервативный из профессоров. Эти люди хотят учиться. Они видят рядом с собой других , у которых есть знания, и они не фыркают, не хорохорятся, не кричат "советскими шапками закидаем", - они учатся прилежно и добросовестно у "царских генералов", потому что эти генералы знают то, чего не знают коммунисты, и что коммунистам нужно знать. И я не сомневаюсь, что, подучившись, наши красные военные академики внесут большие поправки к тому, чему их ныне учат, а может быть, даже и скажут кой-какое новое слово.

Недостаток знания, разумеется, не вина, а беда и притом беда поправимая. Но эта беда становится виной, даже преступлением, когда она дополняется самодовольством, надеждой на "авось" да "небось" и завистливо-враждебным отношением ко всякому, кто больше знает.

Ты спрашивал, почему это вопрос о военных специалистах возбуждает такие страсти. В том-то и суть, что за этим вопросом, если докопаться до основания, скрываются две тенденции: одна, которая исходит из понимания грандиозности стоящих перед нами задач, стремится использовать все силы и средства, унаследованные пролетариатом от капитала, - рационализировать, т.-е. на практике осмыслить всю общественную работу, в том числе и военную, провести во все области принцип экономии сил, достигнуть наибольших результатов с наименьшими жертвами, - действительно, создать условия, при которых будет легче житься. Другая тенденция, к счастью, гораздо менее сильная, питается настроениями ограниченного, завистливого и самодовольного и в то же время неуверенного в себе мещански-бюрократического консерватизма... "Кое-как справляемся, значит, и дальше справимся". Неправда! "Кое-как" не справимся ни в коем случае: либо справимся вполне, как следует быть, по-ученому, с применением и развитием всех сил и средств техники, - либо никак не справимся, а провалимся. Кто этого не понял, тот ничего не понял.

Возвращаясь к поставленному тобой, дружище, вопросу о военных специалистах, скажу тебе следующее из своих непосредственных наблюдений. У нас есть отдельные уголки в армии, где "недоверие" к военным специалистам особенно процветало. Что же это за уголки? Наиболее культурные, наиболее богатые политическим сознанием масс? Ничего подобного! Наоборот: это наиболее обделенные уголки нашей Советской республики. В одной из наших армий до недавнего времени считалось признаком высшей революционности довольно-таки мелкотравчатое и глуповатое глумление над "военспецами", т.-е. над всяким, кто прошел военную школу. Но в частях этой самой армии почти не велось политической работы. К коммунистам-комиссарам, к этим политическим "специалистам", там относились не менее враждебно, чем к военным специалистам. Кто же сеял эту вражду? - Худшая часть новых командиров. Военные полузнайки, полупартизаны, полупартийные люди, которые не хотели терпеть рядом с собой ни партийных работников, ни серьезных работников военного дела. Это худший тип командиров. Они невежественны, но не хотят учиться. Своим неудачам - а откуда быть у них удачам? - они всегда ищут объяснения в чужой измене. Они жалко робеют перед всякой переменой настроений в своей части , ибо лишены серьезного нравственного и боевого авторитета. Когда часть, не чувствующая твердого руководителя, отказывается наступать, они прячутся за ее спиной. Цепко держась за свои посты, они с ненавистью относятся к самому упоминанию о военной науке. Для них она отождествляется с изменой и предательством. Многие из них, запутавшись вконец, кончали прямым восстанием против Советской власти.

В тех частях, где духовный уровень красноармейца более высок, где ведется политическая работа, где имеются ответственные комиссары и партийные ячейки, там не боятся военных специалистов, а требуют их, пользуются ими и учатся у них. Более того: там с гораздо большим успехом ловят подлинных изменников и вовремя расстреливают их. И - что самое важное - там побеждают.

Так-то, дорогой друг! Теперь ты, может быть, яснее поймешь корни разногласий в вопросе о военных и иных специалистах.

"В пути". Тамбов - Балашов,

"Военное Дело" N 5 - 6 (34 - 35),

*153 Вопрос о привлечении специалистов во всех областях строительства и, в частности, вопрос о привлечении военных специалистов - офицеров царской армии - в Красную Армию, представлял собой один из коренных вопросов, стоявших перед партией и Советской властью в 1918 году.

Совершенно ясно, что партия не имела в тот момент, как не имеет в достаточной мере и в настоящее время, специалистов, способных руководить работой хозяйственных и военных органов. Между тем в среде партии было довольно сильное течение, возглавлявшееся левыми коммунистами, которое самым решительным образом высказывалось против привлечения к работе под контролем партии "капитанов промышленности" и "царских генералов". Поскольку такая точка зрения вносила разложение и сеяла недоверие к привлекаемым специалистам, что грозило особо большими опасностями в армии, руководители партии со всей решительностью выступали против дезорганизаторов. На II съезде советов народного хозяйства тов. Ленин грозил "беспощадными репрессиями по военному положению" всем, кто пытается "заменить дело рассуждениями, представляющими воплощение близорукости и самого грубого тупоумия, интеллигентского самомнения", заключавшегося в утверждении, "будто только коммунисты, среди которых, несомненно, есть и весьма хорошие люди, могут проводить определенную работу". Капитализм - говорил он - оставил нам громадное наследство, оставил нам своих крупнейших специалистов, которыми мы должны непременно воспользоваться и воспользоваться в широком, массовом размере, пустить всех их в ход. Тратить время на подготовку специалистов из наших коммунистов нам совершенно некогда, потому что сейчас все дело в практической работе, в практических результатах.

В частности, большую работу по вопросу о привлечении специалистов пришлось вести тов. Троцкому как внутри партии - с левыми коммунистами, так и вне ее - с левыми эсерами, при строительстве армии. Хотя становилось все яснее, что без привлечения офицерства не удалось бы создать основных кадров армии и, уж конечно, не удалось бы отразить первый натиск контрреволюции, левые коммунисты продолжали еще в апреле в "Тезисах по текущему моменту" (приложение N 15) утверждать, что "в области военной политики... практически... восстанавливается старый офицерский корпус и командная власть царских генералов", что "в армии правят не выборные лица, а определенные контрреволюционеры". С своей стороны левые коммунисты предлагали выборный комсостав и, в лучшем случае, назначенный комсостав из рабочих и крестьян. Теоретически левые коммунисты были, конечно, правы в том отношении, что лучше командир-коммунист, чем офицер царской армии. "Незачем говорить, - указывал тов. Троцкий, - что, при прочих равных условиях, Советская власть предпочла бы командира-коммуниста не коммунисту, но никто не предлагает нам "выбирать между командирами-коммунистами и не коммунистами. До недавнего времени у нас почти вовсе не было "своего" - в партийном смысле - командного состава... Стоя в стороне, можно, разумеется, сколько угодно резонерствовать о преимуществах коммунистического командного состава над иным. Но кто участвует в сегодняшней работе по строительству армии и имеет дело с конкретными полками, батальонами, ротами, взводами, которым нужны сегодня, немедленно же, живые полковые, батальонные, взводные командиры, - тому приходится не резонерствовать, а отбирать командиров из того материала, который имеется налицо".

Ясно, конечно, что одновременно с привлечением офицерства, Советская власть усиленно подготовляла свой красный комсостав в военных школах и курсах (см. примечание 155) и вовсе не "упускала из виду задачи создания пролетарского офицерского корпуса", как это изображали левые коммунисты. Ясно также, что далеко не все привлекавшиеся офицеры были вполне надежны. Для наблюдения над ними и был создан институт военных комиссаров, осуществлявших над ними контроль (см. примечание 184). Курс на привлечение военных специалистов проводился партией неуклонно, несмотря на противодействие части ее. Уже 29 июля были мобилизованы офицеры, военные чиновники и медицинский персонал годов рождения с 1892 по 1897, а через два дня и унтер-офицеры.

Жизнь впоследствии показала правильность этого шага, и уже в конце декабря 1918 г. тов. Троцкий мог заявить в интервью с сотрудником "Известий ВЦИК", что "теперь, после того как сотни авторитетных партийных работников сами работали на фронте и на месте уяснили себе положение дела, никакого "вопроса" о военных специалистах не осталось". После некоторых рецидивов спецеедства (см., напр., примечание 241), наблюдающихся кой-где, впрочем, и до настоящего времени, VIII съезд партии мог, однако, констатировать уже, что "вопрос о командном составе, представляя большие практические трудности, не дает по существу дела никакой почвы для принципиальных разногласий".

(Тезисы, утвержденные VIII Съездом РКП в марте 1919 г.*)

/* Помещаются в первой части XVII т., обнимающей 1918 г., потому что они являются обобщением опыта 1918 г. - На съезде т. Троцкий доклада не делал, ибо находился на фронте. Прим. ред.

I. Общие положения

Старая социал-демократическая программа требовала установления всенародной милиции на основе, по возможности, внеказарменного военного обучения всех граждан, способных носить оружие. Это программное требование, противополагавшееся в эпоху II Интернационала империалистическим постоянным армиям с казарменным обучением, длительным сроком службы и кастовым офицерством, имело то же историческое значение, что и другие требования демократии: всеобщего, равного избирательного права, однопалатной системы и пр. В условиях "мирного" капиталистического развития и вынужденного до поры до времени приспособления классовой борьбы пролетариата к рамкам буржуазной легальности, естественной задачей социал-демократии являлось требование наиболее демократических форм в организации капиталистического государства и капиталистической армии. Борьба на этой основе имела несомненно воспитательное значение, но, как показал величайший опыт последней войны, борьба за демократизацию буржуазного милитаризма дала еще меньшие результаты, чем борьба за демократизацию буржуазного парламентаризма. Ибо в области милитаризма буржуазия, не отрекаясь от самой себя, может допустить только такой "демократизм", который не задевает ее классового господства, т.-е. демократизм призрачный, мнимый. Когда дело коснулось коренных интересов буржуазии в международной области, как и во внутренних отношениях, буржуазный милитаризм в Германии, Франции, Швейцарии, Англии, Америке, несмотря на все различие государственных форм и структуры армий этих стран, обнаружил одни и те же черты беспощадного классового зверства.

Когда классовая борьба превращается в открытую гражданскую войну, разрывая оболочку буржуазного права и буржуазно-демократических учреждений, лозунг "народной милиции" лишается смысла совершенно так же, как и лозунг демократического парламентаризма, и поэтому становится орудием реакции. Как лозунг "Учредительное Собрание" стал прикрытием для работы по восстановлению власти помещиков и капиталистов, точно так же лозунг "народной" или "всенародной" армии стал средством создания армии Краснова и Колчака.

После опыта русской революции, нужна поистине презренная мещанская ослепленность Каутского, чтобы проповедовать формальную демократию в деле организации государственной власти и армии в то время, когда немецкое Учредительное Собрание скрывается в Веймар из Берлина, отдаваясь под защиту белогвардейских полков, когда генерал Гофман вербует свои железные батальоны из юнкерских, буржуазных и кулацких сынков, а спартаковцы вооружают революционных рабочих. Наступившая эпоха пролетарской революции есть эпоха открытой гражданской войны пролетариата против всякого буржуазного государства и всякой буржуазной армии, независимо от того, прикрыта она или не прикрыта формами демократии. Победа пролетариата в этой гражданской войне неотвратимо ведет к установлению классового пролетарского государства и классовой армии.

Добровольчество является единственно возможным средством создания сколько-нибудь боеспособных частей в условиях катастрофического развала старой армии и всех органов формирования и управления ею. Лучшим доказательством этого служит тот факт, что в нынешней Германии контрреволюционные генералы оказываются в такой же мере, как и спартаковцы, вынужденными прибегать к созданию добровольческих батальонов. Переход от добровольчества к обязательности стал возможным в тот момент, когда главные массы старой армии рассосались по городам и деревням, и на местах успели создаться местные органы военного управления: учета, формирования и снабжения (волостные, уездные, губернские, окружные комиссариаты).

Противопоставление идеи партизанских отрядов планомерно организованной и централизованной армии (проповедь "левых" с.-р. и им подобных) представляет собой карикатурный продукт политической мысли или недомыслия мелкобуржуазной интеллигенции. Партизанские методы борьбы навязывались в первый период пролетариату его угнетенным положением в государстве, как ему уже навязывалось пользование примитивными подпольными типографиями и тайными собраниями кружков. Завоевание политической власти дало пролетариату возможность использовать государственный аппарат для планомерного строительства централизованной армии, единство организации и единство управления которой только и могут обеспечить достижение наибольших результатов с наименьшими жертвами. Проповедовать партизанство, как военную программу, то же самое, что рекомендовать возвращение от крупной промышленности к кустарному ремеслу. Такая проповедь вполне отвечает природе интеллигентских групп, неспособных владеть государственною властью, неспособных даже серьезно ставить себе задачу овладения этой властью и изощряющихся в партизанских (полемических или террористических) набегах на рабочую власть.

Можно считать теоретически неопровержимым, что самую лучшую армию мы получили бы, создавая ее на основе обязательного обучения рабочих и трудовых крестьян в условиях близких к их повседневному труду. Общее оздоровление промышленности, повышение коллективности и производительности сельскохозяйственного труда создавало бы самую здоровую основу для армии, роты, батальоны, полки, бригады, дивизии которой совпадали бы с мастерскими заводов, заводами, деревнями, волостями, уездами, губерниями и пр. Такая армия, формирование которой шло бы нога в ногу с хозяйственным подъемом страны и параллельным воспитанием командного состава, стала бы самой непобедимой армией в мире. К такой именно армии мы идем, и раньше или позже мы к ней придем.

Необходимость непосредственного, немедленного отпора внутренним и внешним классовым врагам не позволила нам, однако, перейти таким органическим путем к рабоче-крестьянской милиции, для чего понадобилось бы несколько лет, во всяком случае, долгий ряд месяцев. Как на второй день после Октябрьской революции мы оказались вынужденными прибегнуть к добровольческим формированиям, так на следующем этапе, именно летом прошлого года, когда кольцо империализма особенно тесно сжалось вокруг Советской России, мы оказались вынужденными форсировать нашу военную работу и, не дожидаясь милиционных, т.-е. вне-казарменных формирований территориального типа, прибегнуть к принудительной повсеместной мобилизации определенных возрастов и к их ускоренному обучению и сплочению их в казармах. При этом все усилия военного ведомства направлены на то, чтобы приблизить казарму к военной школе, сделать ее очагом не только чисто-военного обучения, но и общего образования и политического воспитания.

Нынешняя наша активная, т.-е. действующая или непосредственно подготовляющаяся к действию, армия представляет собой именно указанный переходный тип: будучи классовой по своему социальному составу, она является не милиционной, а постоянной, регулярной - по методам формирования и обучения. Если в этом последнем обстоятельстве заключается источник многих внутренних затруднений, особенно в условиях чрезвычайного истощения страны, то в то же время мы можем с удовлетворением сказать, что и эта переходного типа армия, созданная в самых неблагоприятных условиях, обнаружила способность бить своих врагов.

Одновременно с казарменными или чисто-полевыми формированиями, т.-е. формированиями в боевой обстановке, идет широкая работа всеобщего обучения рабочих и трудовых крестьян на местах. По отношению к нашим регулярным формированиям, работа всеобщего обучения на первых его ступенях рассматривалась, как элементарная подготовка, как привитие известных навыков индивидуальному борцу с целью ускорения его дальнейшей выучки в составе той боевой единицы, в которую он будет включен. Несомненно, что и под этим ограниченным углом зрения, всеобщее обучение служит уже сейчас важную службу делу создания армии.

Но задача всеобщего обучения военному делу ни в каком случае не может ограничиваться указанной вспомогательной служебною ролью. Всеобщее обучение должно, путем ряда этапов, согласованных с более неотложной и острой работой по формированию регулярных частей, привести нас к созданию действительно милиционной армии.

Для указанной цели необходимо, чтобы всеобщее обучение не ограничивалось задачами индивидуального военного обучения, а перешло к формированиям сперва хотя бы самых мелких воинских единиц, по возможности не отрывая их составные элементы, т.-е. рабочих и крестьян, от нормальной трудовой обстановки. Всеобщее обучение должно перейти к формированию отдельных взводов, рот, в дальнейшем - батальонов и полков, с более отдаленной перспективой формирования целых дивизий из местных рабочих и крестьян с местным командным составом, с местными запасами вооружения и всего вообще снабжения.

В предположении дальнейшей непрерывной и продолжительной борьбы с империалистическими войсками, постепенный переход к милиционной армии возможен только через посредство новой организации пополнения убыли в действующих войсках. В настоящее время пополнения формируются по тому же типу, что и основные единицы - через посредство так называемых запасных батальонов. В дальнейшем, притом в ближайшем будущем, пополнения должны формироваться в процессе и на основе всеобщего обучения и направляться в действующие полки того же территориального происхождения с таким расчетом, чтобы при демобилизации составные элементы полка не рассыпались по всей стране, а сохранили местную трудовую земляческую связь. Разработка ряда мероприятий по постепенному переходу от нынешней нашей армии переходного типа к армии территориально-милиционной должна лечь на соответственные органы военного ведомства, которое уже сделало в этом направлении первые решительные шаги.

Классовая милиционная армия, к которой мы идем, не означает, как ясно из всего предшествующего, импровизированной, т.-е. наспех созданной, мало обученной армии, со случайным подбором оружия и полуподготовленным командным составом. Наоборот, подготовка через всеобщее обучение должна быть поставлена так, чтобы, в связи с маневрами, стрелковыми упражнениями и военными празднествами, дать в результате более, чем ныне, квалифицированный тип отдельного бойца и целой части. Милиционная армия должна быть армией обученной, вооруженной и организованной по последнему слову военной науки.

Комиссары в армии являются не только прямыми и непосредственными представителями Советской власти, но и, прежде всего, носителями духа нашей партии, ее дисциплины, ее твердости и мужества в борьбе за осуществление поставленной цели. Партия может с полным удовлетворением оглянуться на героическую работу своих комиссаров, которые рука об руку с лучшими элементами командного состава в короткий срок создали боеспособную армию. Вместе с тем необходимо, чтобы Политические Отделы армии, под непосредственным руководством Центрального Комитета, производили в дальнейшем отбор комиссаров, устраняя из их среды все сколько-нибудь случайные, неустойчивые, карьеристские элементы.

Работа комиссаров может дать полные результаты лишь в том случае, если она опирается в каждой части на непосредственную поддержку ячейки солдат-коммунистов. Быстрый численный рост коммунистических ячеек является важнейшей порукой тому, что армия все больше будет пропитываться идеями и дисциплиной коммунизма. Но именно ввиду огромной роли коммунистических ячеек, комиссары и все вообще наиболее зрелые партийные работники в армии должны принимать меры к тому, чтобы в состав ячеек не попадали неустойчивые элементы в погоне за мнимыми правами и привилегиями. Уважение к коммунистическим ячейкам будет тем выше и незыблемее, чем яснее каждый солдат поймет и на опыте убедится, что принадлежность к коммунистической ячейке не дает солдату никаких особых прав, а лишь налагает на него обязанность быть наиболее самоотверженным и мужественным бойцом.

Одобряя в общем и целом выработанное Центральным Комитетом положение о правах и обязанностях коммунистических ячеек, комиссаров и Политических Отделов, съезд вменяет в обязанность всем товарищам , работающим в армии, неуклонно сообразоваться с указанным положением.

Требование выборности командного состава, имевшее огромное принципиальное значение по отношению к армии буржуазной, где командный состав подбирался и воспитывался, как аппарат классового подчинения солдат и, через посредство солдат, трудовых масс, теряет совершенно свое принципиальное значение по отношению к классовой рабочей и крестьянской Красной Армии. Возможная комбинация выборности и назначения диктуется революционной и классовой армии исключительно практическими соображениями и зависит от достигнутого уровня формирования, степени сплоченности частей армии, наличия командных кадров. В общем, можно установить, что, чем менее зрелы части армии, чем более случайным и переходящим является их состав, чем меньше проверен молодой командный состав на опыте, тем меньше целесообразного применения может найти начало выборности командиров, и, наоборот, рост внутренней спайки частей, выработка у солдат критического отношения к самим себе и к своим начальникам, создание значительных кадров низших и высших боевых начальников, показавших свои качества в условиях новой войны, создают благоприятные условия, в которых начало выборности лиц командного состава может получить все более и более широкое применение.

Вопрос о командном составе, представляя большие практические трудности, не дает, по существу дела, никакой почвы для принципиальных разногласий.

Даже если бы наша армия получила возможность в течение нескольких лет планомерно формироваться и подготовлять для себя одновременно новый командный состав, - и в этом случае у нас не было бы никаких принципиальных оснований отказаться от привлечения к работе тех элементов старого командного состава, которые либо внутренно стали на точку зрения Советской власти, либо силой вещей увидели себя вынужденными добросовестно служить ей. Революционный характер армии определяется, прежде всего, характером того советского режима, который эту армию создает, который ставит ей цель и превращает ее, таким образом, в свое орудие. С другой стороны, соответствие этого орудия советскому режиму достигается классовым составом главной массы бойцов, организацией комиссаров и коммунистических ячеек, наконец, общим партийным и советским руководством жизнью и деятельностью армии.

Работа по обучению и воспитанию нового офицерства, преимущественно из среды рабочих и передовых крестьян, составляет одну из важнейших задач в деле создания армии. Непрерывный рост числа инструкторских курсов и их воспитанников свидетельствует о том, что военное ведомство уделяет этой задаче все внимание, какого она заслуживает. Наряду с Высшей Военной Академией (Генерального Штаба), организуется 5 школ среднего типа - между инструкторскими курсами и Высшей Военной Академией. Тем не менее, в рядах нынешней Красной Армии имеются очень многочисленные командиры из состава старой армии, которые с большой пользой для дела выполняют свою ответственную работу. Необходимость отбора и контроля, с целью недопущения предательских, провокаторских элементов, разумеется сама собой и, насколько свидетельствует опыт, практически разрешается более или менее благополучно нашей военной организацией. С этой точки зрения, у партии не может быть никакого основания к пересмотру нашей военной политики.

Изданные до сих пор уставы (внутренней службы, полевой, гарнизонной), внося твердость и оформленность во внутренние отношения армии, в права и обязанности ее составных элементов, и потому представляя собою крупный шаг вперед, отражают тем не менее переходный период формирования нашей армии и будут подлежать дальнейшей переработке, по мере преодоления старых "казарменных" черт в деле формирования армии и все большего ее превращения в классовую, милиционную.

Агитация, которая ведется из лагеря буржуазной демократии (эсеры, меньшевики) против Красной Армии, как против проявления "милитаризма", как против основы грядущего бонапартизма, является лишь выражением политического невежества или шарлатанства, или смесью того и другого. Бонапартизм не есть продукт военной организации, как таковой, но продукт определенных социальных отношений. Политическое господство мелкой буржуазии, стоящей между реакционными крупно-буржуазными элементами и революционными пролетарскими низами, еще неспособными к самостоятельной политической роли и к политическому господству, создало необходимую предпосылку возникновения бонапартизма, который нашел опору в крепком мужике и поднялся над классовыми противоречиями, не находившими решения в революционной программе мелкобуржуазной (якобинской) демократии. Поскольку коренной основой бонапартизма является кулаческий крестьянин, постольку уже самый социальный состав нашей армии, из которой исключается и изгоняется кулачество, дает серьезнейшую гарантию против бонапартистских тенденций. Российские пародии на бонапартизм, в виде красновщины, колчаковщины и пр., вырастали не из Красной Армии, а в прямой и открытой борьбе против нее. Скоропадский - украинский Бонапарт на гогенцоллернских помочах - формировал армию на основе ценза, прямо противоположного цензу Красной Армии, вербуя в свои полки крепких кулаков. При этих условиях видеть в армии пролетариев и деревенских бедняков оплот бонапартизма могут только те, которые еще вчера и прямо и косвенно поддерживали украинских, донских, архангельских и сибирских кандидатов в Бонапарты!

Так как сама Красная Армия является только орудием определенного режима, то основную гарантию против бонапартизма, как и против всяких других видов контрреволюции, надлежит искать в самом режиме. Контрреволюция не может ни в каком смысле развиться из режима пролетарской диктатуры, - она может лишь установиться в результате прямой и открытой кровавой победы над этим режимом. Развитие и укрепление Красной Армии необходимо именно для того, чтобы сделать такую победу невозможной. Таким образом, исторический смысл существования Красной Армии состоит в том, что она является орудием социалистической самообороны пролетариата и деревенской бедноты, защитницей их против опасностей кулацко-буржуазного бонапартизма, поддерживаемого чужестранным империализмом.

II. Практические меры

Исходя из этих основных положений, VIII съезд РКП считает необходимым проведение следующих очередных практических мер:

2. Продолжая привлечение военных специалистов на командные и административные должности и подбирая надежные элементы, установить над ними неослабный, осуществляемый через комиссаров, централизованный партийно-политический контроль, устраняя тех, кто окажется политически и технически непригодным.

3. Организовать систему аттестаций командного состава, возложив на комиссаров периодическое составление таких аттестаций.

4. Усилить формирование командного состава из пролетариев и полу-пролетариев и улучшить его со стороны как военной, так и политической подготовки, для чего создать в тылу и на фронте компетентные аттестационные комиссии, составленные с преобладанием партийного представительства для систематического направления в школы красных офицеров красноармейцев, наиболее подготовленных боевой практикой к роли красных офицеров.

Программы курсов пересмотреть сообразно с духом Красной Армии в обстановке гражданской войны.

Местным партийным организациям обратить особое внимание на надлежащую постановку политического воспитания на курсах.

5. Местным организациям вменяется в обязанность ведение систематической и напряженной работы коммунистического воспитания красноармейцев в тыловых частях путем выделения специальных работников.

6. ЦК партии поручается организовать планомерное распределение по частям коммунистов армии и флота.

7. Перенести центр тяжести коммунистической работы на фронте из Политотделов фронтов в Политотделы армий и дивизий, дабы оживить и приблизить ее к действующим на фронте частям. Издать согласованное и точное положение о правах и обязанностях Политкомов, Политотделов и Комячеек.

8. Упразднить Всебюровоенком. Создать Политический отдел Реввоенсовета Республики, передав в этот отдел все функции Всебюровоенкома, поставив во главе его члена ЦК РКП на правах члена Реввоенсовета Республики.

9. Переработать военные уставы, сократив их, по возможности, устранив все архаизмы и постановления, устанавливающие ненужные привилегии для командного состава, отведя в распорядке занятий вопросам политического воспитания надлежащее место.

10. Спешно переработать положение о комиссарах и реввоенсоветах в смысле точного определения прав и обязанностей комиссаров и командиров, при этом предоставив разрешение хозяйственно-административных вопросов командирам совместно с комиссарами и предоставив комиссарам право налагать дисциплинарные взыскания (в том числе и право ареста) и право предания суду.

11. Признать необходимым подчинение "особых отделов" армий и фронтов соответственно комиссарам армий и фронтов, оставив за "особым отделом" Республики функции общего руководства и контроля над их деятельностью.

12. Признать необходимым в дальнейшем при выработке обще-руководящих уставов, положений и инструкций ставить их, по возможности, на предварительное обсуждение политических работников армий.

Главная » Вальмовая » Военные специалисты на высших командных и штабных должностях в действующей красной армии. Привлечение военных специалистов на службу в красную армию